65 
— Ну, прямо демон. Демон, который не держит слова, — сказал сзади слегка дрожащий голос.
Виктор стоял у него за спиной и всеми силами старался держаться нагло и смело.
— Умри! — прохрипел Эгор, зависнув в воздухе, не осознавая, что делает это при помощи развернувшихся крыльев, и выпустил молнию злобы из глаза. Правда, пока поверх белобрысой головы, лишь чуть опалив бандану. Зато в двери кабинки он прожег дыру размером с баскетбольный мяч.
Виктора то ли разбил паралич от страха, то ли он действительно был нереально смелым человеком, но он не бежал, не кричал, не падал перед Эгором на колени. Просто стоял и смотрел на Эмобоя своими прозрачными глазами.
— Ты и Кити, — выдавил, клокоча злобой Эгор, — ты опять сделал мне больно!
— Ты все врал тогда во сне. Ты ее не любишь. Ты передал через меня, что просишь ее быть счастливой. Но тебя интересуют только твои чувства, твоя боль! — Виктор делал отчаянную попытку защититься нападением и, похоже, nonai в точку.
Пышащий огнем демон стал потихоньку сдуваться.
— Мне больно, — сказал Эгор. — Ты что, не мог найти себе другую девушку, придурок? Думал, тебе все сойдет?
— Это она меня нашла. Мне пришлось брать пропуск в больницу, и она выпросила на вахте паспортные данные. Она затащила меня на этот концерт, потому что я напоминаю ей тебя.
— Ты врешь! — не очень уверенно хрипел Эгор. Виктор, нахмурившись, замолчал, а потом сказал:
— Она любит тебя, но за что-то очень обижена. Ее подруга ей в чем-то призналась, я не вникал. Если хочешь — убей меня. Я просто помогаю Кити прийти в себя, по твоей просьбе.
— Заткнись, — крикнул Эгор, развернувшись лицом к зеркалу, — убирайся, пока я не передумал!
Эмобой закрыл лицо руками. Виктор быстрыми шагами на дрожащих ногах покинул туалет, не глядя на плачущего демона. Как только он вышел, Эгор шарахнул кулаком по зеркалу, разнеся его вдребезги, потом крутанулся в воздухе и дико заорал, так громко, что на секунду заглушил в зале группу, певшую в это время песню про невесту. На свою беду, в этот момент в туалет зашли два ни о чем не подозревавших тусовщика. И нос к носу столкнулись с висящим в воздухе, ревущим, как сто милицейских сирен, чудовищем с горящим ненавистью глазом. Один парень упал в обморок, ударился головой о раковину, позже он умер в реанимации. А второй впал в кому и пришел в себя, с полной амнезией, только через полгода. Эгор увидел два тщедушных тельца, без движения лежащих перед ним, сразу сник и дематериализовался. В туалет набежала куча людей. Эгор в ужасе смотрел, как вокруг головы одного из юношей расползается красная клякса, и не хотел верить, что в этом виноват он. Тут его подхватили с двух сторон и молча потащили новые друзья Тру-Пак и Покойник. Ворвавшись с ним в гримерку, они через дверь стенного шкафа вывалились в Эмомир, и только тут Покойник, качая черепом, сказал:
— Некоторым тварям абсолютно нельзя бухать! Ну и наломал ты дров, Эгор.
А Трупак добавил:
— Королева-то нам кислород теперь перекроет, как пить дать, перекроет. Отмошились мы, брат Покойник!
ГЛАВА 21
Мания и депрессия
Прошла как минимум неделя с того злополучного вечера, когда Эгор сходил с гвардейцами на концерт. Честно говоря, Эмобой теперь не следил за временем. В Эмомире утро с вечером меняли друг друга слишком быстро, чтобы уследить за ними, а Реал практически перестал его интересовать. Думать о возвращении туда он перестал, про Кити вспоминать стало очень больно, а о том, что он убил невинных людей, Эгор старался забыть как можно скорее, впрочем, безрезультатно. Сначала он пытался анализировать случившееся, но результаты оказались настолько неприятными, что он быстро перестал мучить и без того истерзанный мозг. Проще всего было обвинить во всем злого гения его судьбы — Королеву Маргит, но это казалось ему верхом самоуничижения и малодушия. Нет, во всем виноват он сам. Он оставил в живых Виктора и сам послал его к Кити, он спас Риту, которая, похоже, рассказала Кити их секрет, он устроил дурацкую разборку в туалете, которая вылилась в смерть несчастных случайных свидетелей. В конце концов, это он никак не мог справиться со своими чувствами и эмоциями, постоянно перехлестывавшими через край, не мог попрощаться с прошлой, уже чужой жизнью.
«Хватит, — решил он. — Надо оставить Реал в покое. Это больше не мой мир. И все, что я в нем делаю, сплошной вред и бред. Пусть живые занимаются живыми, а я займусь своей новой жизнью».
65 
