92 
— Фейха! — крикнул Кароки-мурза. — Кумыса принеси!
И когда невольница прибежала с холодным кувшином и пиалами, отдал кувшин гостю и приказал:
— Пей!
Татарин поднялся, принялся шумно хлебать напиток. Выпив едва ли не половину, остановился, втянул носом воздух, отер губы полой халата.
— Теперь рассказывай.
— Два дня назад… русский со своей невольницей-колдуньей из какого-то степного рода слепили огромного глиняного человека. Потом его оживили. Он большой, очень большой. Я не безумен, любимый мурза. Это видели все. Все беи, все нукеры. Даже невольники видели. Многие рабы и татары от страха убежали в степь и там потерялись. Русский командовал этим человеком, и тот слушался его. А потом он послал его разрушить их…
— Чью?
— Ну, — махнул рукой Алги-мурза. — Ну, крепость там русская в Диком поле стоит. Ее приказал разрушить. И великан ушел. А русский пообещал такими великанами порушить русские города и Засечную черту.
Татарин столкнулся глазами с недоверчивым взглядом османского чиновника и опять упал на колени:
— Я не безумен, клянусь! Я мчался два дня и всю ночь без отдыха, чтобы доставить эту весть. Я загнал трех коней!
Несколько томительных для степняка минут Кароки-мурза думал. Потом вытащил из складок широкого кушака небольшой кошель, кинул его вассалу:
— Купишь себе новых лошадей.
Потом вышел на балкон:
— Фейха, где ты? Отведи гостя в левую комнату, пришли к нему курносую Сахибжамал. Пусть накормит досыта, отдохнуть после долгого пути поможет. А привратника сегодня не кормить!
— Сахибжамал хворает, мой господин.
— Ну, тогда реши чего-нибудь сама, — отмахнулся Кароки-мурза и вернулся в прохладу любимой комнаты. Оставшись один, он опять потянулся к чашечке с остывшим крепчайшим кофе, сделал маленький глоток.
Крупноглазую и широкобедрую персиянку Фейху он купил пять лет назад только с одной вполне понятной целью. Однако, умело услаждая его в постели, она заботливо ухаживала за утомленным службой господином. Потом он позволил ей ухаживать за собой днем. Потом она стала следить за тем, чтобы другие невольники хорошо ухаживали за господином и во дворце всегда имелось все необходимое мурзе и любимое им. Потом он стал доверять ей кошелек с золотом, чтобы она сама покупала необходимое по мере надобности. Потом однажды послал в Кафу с распиской получить с тамошнего купца старый долг.
Фейха не сбежала. Умная девочка сообразила, что лучше быть сытой и ухоженной рабыней в доме османского чиновника, чем полноправной женой в нищей мазанке какого-нибудь сгорбленного дехканина. И тогда он просто отдал ей ключи от своей комнаты с казной, позволив заниматься всем хозяйством дворца в Балык-Кае.
Хотя Кароки-мурзу по-прежнему привлекали ее пышные формы, теперь он начинал подумывать о другом — а не женить ли на ней кого-нибудь из других, не менее ценных и нужных невольников? Тогда и она, и ее муж окажутся накрепко привязаны к своему господину, а у него исчезнут последние сомнения в их преданности.
Или не на невольнике.
Дважды отправляя в Стамбул письма об удачных набегах, он уже начинал подумывать о том, как покрепче прибрать к рукам толкового русского. Водить дикие татарские орды в набеги и добиваться успеха — такое получается далеко не у каждого. И чем больше побед окажется на счету Магистра, переименованного ногайцами в Менги-нукера, тем меньше он станет зависеть от его рекомендательных писем и покровительства. Пора прихватить к себе нового боевого мурзу еще какой-нибудь ниточкой. Пригласить к себе и позволить лучше познакомиться с Фейхой? Подарить землю в своих наследственных владениях? Приказать крымскому хану придумать для него какой-нибудь пышный пост?
Кароки-мурза потянулся за кофе, сделал еще глоток.
Нет, так просто этого не решить. Нужно увидеть его, присмотреться ближе, нащупать слабые места. И потом… Что там рассказывал татарин о его новой задумке?
Хозяин дома поднялся, прошел по балкону, толкнул дверь левой комнаты. Алги-мурза, уже раздевшийся по пояс, жадно раздирал на куски жареную курицу, а сбоку к нему ластилась такая же полуобнаженная Ядвига.
— Повтори, что ты сказал?
— Русский создал глиняного человека. — Татарин проглотил непрожеванный кусок и продолжил: — Огромного человека, выше вашего дома. Он уже приказал ему разрушить одну крепость. А во время следующего набега обещал создать еще несколько, которые станут сносить стены и московитские засеки. Вы можете посадить меня на кол, господин, но это так.
92 
