56 
— Тут, дед говорит, еще и Создатель на нашу землю спустился, — продолжал веселиться парень, — может, он для тебя сойдет?!
— А где дед?
— В поле, где еще ему быть? — Парень широко зевнул и сладко потянулся. — Все разбрелись, одни мы с Егором распутье сторожим. От хабреков. — И он громко заорал:
— Как там?!
— А? — откликнулись с вышки.
— Глухая тетеря, — махнул рукой парень. — Ты жрать-то хочешь, охотник на Дьявола? Заходи, чего на солнцах париться?
Олег вошел в дом, с удовольствием сполоснулся чуть прохладной водой из рукомойника, но от еды, естественно, отказался.
— Торчим тут, как дураки, круглые сутки, — словоохотливо жаловался парень. — И в жару, и в дождь, и днем, и ночью тоже выглядываем. Все люди как люди: гуляют себе, скотину там пасут, землю пашут, сено косят. Одни мы — вечно на страже, всегда с копьем… — Тут парень озабоченно закрутился, пока не увидел наконец тускло поблескивающий наконечник над дверью, и удовлетворенно кивнул:
— Да, и днем и ночью.
— Вы всадников не видели? — усаживаясь за стол, задал Олег более естественный вопрос. — Дня три-четыре назад?
— А куда они ехали? — Парень зацепил пальцами в миске пучок соленой капусты, переправил в рот, громко зачавкал. — Ежели на пристань, то могли внимания не обратить… Мы, во-още, за хабреками следим, шоб не шастали.
— Кто? — не понял Олег.
— Хабреки. С гор, дикари. — Парень, сморщившись, проглотил капусту, наклонился к гостю и лихорадочно зашептал: — Людоеды они, слушай. Когда человека встречают — бьют по голове, ухо и палец отрезают и едят. Нет, правду говорю! Ежели человек вкусный — с собой забирают, а ежели не нравится — то бросают, другого ищут. Вот деду повезло, не понравился. Противный он, вечно на болоте с тиной ковырялся. Так его жрать не стали. Остался без уха и без пальца на руке. Зато живой. Наши теперь все, кто в ту сторону идет, тиной мажутся…
— Эти «хабреки», что, мимо вашей крепости проходят, когда на людей охотятся? — не понял Олег.
— Не-е, — замотал головой хозяин, — мимо нас они на пристань ходят, с хеленами торговать.
— Пристань далеко? — встрепенулся Создатель.
— Пешему — дня три топать. — Парень взял из миски белую, разваристую картошину, однако до рта не донес: рассыпалась. — От, кикимора ее побери… Только ты того, нечего сейчас на пристани делать. Уплыли хелены. Дней десять назад. Теперь не скоро будут.
— То есть сейчас от пристани никуда уплыть невозможно? — уточнил Олег.
— Не, сейчас никак, — подтвердил парень. — Да и вообще не уплыть. Хелены на свои корабли никого не пускают, а рыбаки к пристани не приближаются — колдовства ихнего боятся.
— А откуда можно уплыть?
— Да откуда хочешь! — Не справившись с картошкой, хозяин опять взялся за капусту. — Вдоль реки рыбаки в любой деревне перевезти могут.
«В любой деревне… — мысленно повторил Создатель. — Может быть, Дьявол переправился на тот берег? Где его там искать?»
— А лодки у рыбаков большие? — внезапно осенило Олега. — Коней перевезти могут?
— Не, коней никак, — замотал головой парень. — С конями вокруг идти надо. Мимо Мертвого Замка, — хозяин хихикнул, — это в котором Создатель появиться должен.
— Понятно. — Олег откинулся к стене. Получается, что у пристани Дьявола ждал тупик: хелены на свои корабли не пускают никого, а рыбаки коней перевезти не смогут. Тогда куда он мог скрыться?
— Слушай, а вторая тропа куда ведет?
— Да ты чего?! — подавился парень. — Там людоеды! Хабреки там, дикари.
— Ну, Дьявол, я думаю, людоедов не испугается, — пожал плечами Олег.
— Дьявол? Ха! — поддакнул парень. — Да они ему родные дети!
— Дети, говоришь? — Создатель встал из-за стола. — Ну тогда мне все ясно. Я тут присмотрю на воздухе местечко для ночлега?
— Да ну, брось, — замахал руками парень. — Я тебя здесь уложу, под крышей. Мы все равно сторожим по очереди. А то вдруг дождь начнется? Море рядом, шторм налетит — чихнуть не успеешь!
— Не волнуйся, — усмехнулся Создатель, — не налетит.
Олега так и подмывало назвать свое истинное имя, но он сдержался, как сдерживался уже не раз: ему совсем не улыбалось сидеть до позднего вечера за праздничным столом, с которого он не мог даже крошки слизнуть, торчать свадебным генералом — этаким чучелом, наблюдающим за чужой радостью, — а потом маяться всю ночь на комканом-перекомканом соломенном матраце в неизменно подванивающей горнице. Нет, лучше уж прикинуться простым путником…
56 
