107 
Но Вяйнемейнен задумал нечто иное. Дождавшись, когда на берегу установится тишина, он встал рядом со священным камнем, положил на него руку, поклонился реке и запел руну.
- — Вы, среди реки каменья, опененные утесы!
- Вы чело нагните ваше, головы склоните ниже!
- Ты, старуха, в глуби темной! Мать, что в пене обитаешь!
- Ты всплыви наверх, на волны! Поднимись над пеной грудью!
Едва ли кто-то, кроме Локки, понял, что он поет и кого призывает и при чем тут, собственно, мать, когда речь идет о праотце Калева. Да и той стало не до размышлений, когда по гладкой поверхности реки вдруг побежали круги. В берег плеснула маленькая волна, за ней другая. Над берегом раздалось дружное «Ах!», и толпа отпрянула от кромки воды. Под темной водой появилось бледное перламутровое сияние. Оно разгоралось, переливаясь то зеленоватым, то белым, то розовым. Вода уже не просто колыхалась — она бурлила. Жители Калева попадали на колени. Нечто сияющее, многоцветное всплывало из глубин. И вот волны отхлынули, и над поверхностью поднялась огромная, уродливая лягушачья голова. Кожа чудесного существа блестела как стекло, клюквенно— красные глаза мягко светились в сумраке ночи. Ильмо мгновенно узнал водяницу Велламо, что спасла его, подняв со дна Кемми. Увидев, что водяница смотрит прямо на него — он был едва ли не единственный, кроме Вяйно, кто не стал падать ниц, — он спохватился и низко поклонился ей.
— Ильмаринен… — поплыл над водой ее странный булькающий голос. — Пусть он идет в Похъёлу и там возместит ущерб!
Еще не успела отзвучать «воля пращура», а водяница уже погрузилась в Яннего. Темная вода сомкнулась над ее головой, сияние постепенно отдалилось и погасло, и вскоре ничто не напоминало жителям Калева о чуде, которому они стали свидетелями.
— В Похъёлу?! — нарушил благоговейную тишину вопль Ильмо. — За что?! Нет!!
— Предок посылает тебя в Похъёлу! — воскликнул глубоко взволнованный Ахти, вскакивая на ноги. — Повезло же тебе!
Йокахайнен покосился на Вяйно и понимающе усмехнулся.
Люди, словно проснувшись, начали подниматься на ноги, зашумели. Локка, забыв о зависти, суетливо пихала Вяйно в бок:
— А с давешним проклятием-то что? Что ж ты самого главного не спросил! Снимет он проклятие или нет?
— Ваше проклятие, — проворчал Вяйно, — снимайте сами… если успеете.
Вскоре его окружили старейшины, требующие истолковать волю предка. Хотя, на взгляд Вяйно, водяница высказалась с полной определенностью.
— Пусть Ильмо отправится в Похъёлу и предстанет перед родом убитого туна, — устало сказал он. — Если такова воля предка — значит, в этом есть смысл…
— Конечно, есть! — подхватил Антеро и, понизив голос, пояснил старейшинам:
— Очень мудрое решение! Пусть его убьют прямо там — тогда сюда мстить не прилетят.
Жители Калева снова столпились вокруг холма, обсуждая чудесное явление предка и его слова. Все были довольны, даже Локка. Все, кроме Ильмо.
Вяйно забросали вопросами:
— Что значит «исправить ущерб»? Как можно исправить ущерб, нанесенный убийством?
— Да, что предок имел в виду? Выкуп? Жизнь за жизнь?
— Может, поединок? — громко предположил Ахти. — Суд богов, как это принято у варгов?
Антеро, быстро оценив ситуацию, взбежал на холм и закричал:
— Предок впервые явил нам свой облик — значит, он к нам благоволит! Услышьте волю предка, родичи! Всю ответственность за убийство похъёльца принимает на себя Ильмаринен! По воле предка он отправится в Похъёлу на суд богов! Проклятие снято с рода Калева! Разжигайте костры, доставайте пиво, веселитесь — сегодня нам есть что праздновать!
В радостном гуле голосов потонул выкрик Ильмо:
— Никуда я не пойду! Толпа повалила с холма вниз по улице. Ильмо, с трудом пробиваясь сквозь нее, добрался до Вяйно.
— Что все это значит?! — заорал он. — Почему я должен ехать в Похъёлу? Чтобы меня там убили? Ты что, с Локкой сговорился?
Вяйно подхватил его под руку.
— Пошли отсюда. Я расскажу, зачем тебя искал тун.
— Я уже знаю — из-за крови!
— Нет.
— Как — нет?
Глава 27 ЗИМА ЗА СПИНОЙ
В темноте осенней ночи селение сияло огнями. Глядя издалека, можно было решить — пожар. На берегу, вокруг священного холма, уже пылают высокие костры, в небо поднимаются столпы искр. Далеко за полночь, небо полно звезд, а на улице не протолкнуться от хмельных гуляк. Над бурлящей толпой, возле ворот Антеро, торчит жуткая голова туна. Кто-то надел ее на длинное боевое копье — и где только достали? Рауни скалит зубы, глядя сверху на веселье рода Калева.
107 
