25 
– Некоторые из них, – поправил Рей.
– А вот еще спрошу тебя, братец, – как можно стать бессмертным? Не шарлатаном, а настоящим. Есть какие-нибудь школы, или монастыри, или тайные общества, а?
Рей вздохнул и устремил взгляд к горизонту:
– Мне-то, бедному студенту, откуда знать?
«Кому как не тебе, лицемер», – подумал Ким и сказал:
– Да ладно, не притворяйся. Разве ты сам не собираешься стать бессмертным?
Как ни пытался Рей сохранить невозмутимость, не удержался – покраснел.
– Кто тебе сказал такую чушь?
– Я сам догадался, – бросил Ким.
– Давно?
– Ну, подозревал что-то такое еще перед экзаменами. Но наверняка – буквально только что.
– Понятно, – буркнул Рей. – Прочитал название книги. Так я и подумал, что все эти расспросы – не просто так. Даже догадываюсь, к чему ты клонишь…
«Вот это вряд ли», – подумал Ким.
– …Только, брат, имей в виду – это все только выглядит заманчиво. Думаешь, это так просто – стать бессмертным? К тому же никто о них ничего не знает. На каждом шагу спотыкаешься о ложь…
– А сам-то откуда о них узнал?
– Ты не представляешь, чего мне стоило разыскать хоть какие-то правдивые сведения. Собирал буквально по крупицам, сидел в библиотеках, выспрашивал монахов, жрецов, надоедал гадателям…
– Хорошо. Так куда ты едешь?
– Есть один монастырь, в горах Чирисан, – уклончиво ответил Рей.
– А ты уверен, что тебя туда примут?
– Да, уверен. Хватит, Ким, больше ни слова не скажу. Я и так, похоже, наболтал лишнего. Всё пиво виновато…
Солнце скрылось в облаках, и на стене сразу стало промозгло и неуютно. Ким почувствовал, что замерз. Приятный шум в голове уже выветрился, остался только кисловатый пивной привкус во рту.
– Не понимаю, брат, – сказал Ким. – Что тебя-то в этом всем так привлекает? Ты же сам понимаешь, что с твоими талантами лет через десять-пятнадцать, если все сложится благоприятно, наверняка станешь крупным государственным деятелем. Так зачем менять роскошные карьерные перспективы на захолустный монастырь в южных горах? Ну просидишь ты двадцать-тридцать лет на горе, ну станешь бессмертным – и что?
Рей сидел, опустив глаза, и вертел в пальцах куриную косточку.
– Этого не понять, – сказал он. – Пока сам не встретишь бессмертного. После этого любые объяснения становятся излишними.
– Ты хочешь сказать, что встречался с настоящим бессмертным?
– Вот именно. Рассказать?
– Конечно!
– Ну слушай. Мне было семь лет, когда отец впервые взял меня с собой на большой прием во дворец губернатора провинции Сондже. И там…
Первое, что бросалось в глаза в облике губернатора Сондже, – это его уши. Огромные, оттопыренные, заостренные и волосатые, они вызывающе торчали из-под крыльев церемониальной шапки, придавая губернатору одновременно жутковатый и дурацкий вид. Но самого правителя это нисколько не беспокоило. Он был всецело поглощен целиком зажаренной толстой водяной змеей, фаршированной кошками. Такая змея – дорогое и изысканное блюдо – обычно служила украшением многолюдного пира. Губернатор же намеревался сожрать ее в одиночестве. Сотни глаз – придворные, стражники, просители, участники делегаций – молча следили за ним, почтительно дожидаясь, когда правитель наконец насытится и перейдет к государственным делам. Тишина в огромном приемном зале нарушалась только чавканьем, стуком челюстей и треском разрываемых кусков мяса.
– Может, хватит жрать? – раздался вдруг громкий голос из коленопреклоненной толпы. Стражники зашевелились, высматривая самоубийцу, но тот облегчил им задачу, поднявшись на ноги. Говоривший оказался типичным бродячим монахом в потрепанной рясе, с лыковым коробом за спиной. Как он проник в губернаторский дворец – непонятно. Присутствующие беспокойно зашевелились, по залу пополз шепот. Начальник стражи негромко приказал кому-то: «Не выпускать хама». А в толпе вдруг явственно прозвучало: «Бессмертный!»
– Простой народ, – заговорил монах, нагло глядя на мохнатые уши губернатора, – жалуется на тебя, правитель. Говорят, ты забыл о пути Неба и Земли, изнурил провинцию налогами, откровенно торгуешь должностями, целыми днями обжираешься, казнишь людей без суда и следствия… Вот я и решил взглянуть сам. Ну, что могу сказать – безобразие и позор!
25 
