6 
Элизабет гордо расправила плечи. Неяркое солнце зажгло золотистые огоньки в ее волосах, превратив их на мгновение в сияющий ореол. В этот момент она казалась настоящей принцессой, гордой и стройной. Вот только голос ее был холоднее северного ветра, свистевшего в ветвях старого дуба за окном.
— Когда этот жалкий старикашка отправится к праотцам, я буду графиней Монмут. В этот день, дорогая сестрица, я стану полноправной госпожой, а ты… ты всего лишь приживалкой. Вряд ли я позволю тебе жить здесь. Вероятно, вдовий домик — самое подходящее для тебя место. Сомневаюсь, что захочу выбрасывать деньги на лондонский сезон для нищей нахлебницы.
Лицо сестры исказилось такой неприкрытой ненавистью, что Сабрина непроизвольно съежилась. И неожиданно поняла, что за равнодушной отчужденностью, с которой сестра всегда относилась к окружающим, скрывались горечь и зависть, разъедавшие душу. Может ли быть, что каким-то образом в этом виновата она, Сабрина?
Девушка потрясение покачала головой. Да нет же, нет! Ей всего восемнадцать! Веселая, озорная, она никому не причинила зла. Единственным глубоким горем явилась гибель отца в войне с Наполеоном на Пиренейском полуострове и последовавшая за ней бессмысленная смерть матери. Но рядом всегда находился дед, и Сабрина безоговорочно принимала его любовь и тепло, не понимая, что Элизабет чувствует себя лишней. Но ведь это совсем не так! Дедушка, разумеется, любил их одинаково!
Сабрина честно пыталась понять сестру, причины ее ненависти, стремление защитить человека, недостойного быть ее мужем. Наверное, Элизабет он нужен хотя бы для того, чтобы получить власть в доме.
— Элизабет, — медленно выговорила девушка, — неужели ты хочешь сказать, будто вышла за Тревора лишь для того, чтобы стать графиней Монмут?! Нет, ты не способна на такую низость!
Беспросветные пять лет, прошедшие с того дня, как Элизабет исполнилось восемнадцать, казались ей бесконечной унылой пустыней. Пять лет быть безмолвной свидетельницей того, как эта противная девчонка постепенно становится настоящей красавицей!
— Я добилась всего, о чем мечтала, Сабрина, — с мертвенным спокойствием процедила она, — и ты никогда больше не сможешь мне помешать. И не лезь в то, что тебя не касается. Мои чувства к Тревору — не твое дело. Он мой муж и им останется. Не такой гнусной маленькой лгунье, как ты, чернить его репутацию!
Непонятный страх петлей стиснул горло Сабрины.
— Я не лгу! Тревор угрожал снова прийти ко мне, в мою спальню! Пообещал расправиться со мной, если запру дверь! Он безжалостно избил меня! По-моему, Тревор не в себе! Наверняка не все мужчины такие!
— Замолчи!
Сабрина растерянно смотрела на застывшую физиономию сестры. Никогда еще она так остро не сознавала собственное бессилие.
— Вот уж не думала, что ты настолько не любишь меня, Элизабет! — вздохнула она, пытаясь осмыслить грязные оскорбления, брошенные сестрой. — Я не причинила тебе ни малейшего зла. И не верю, что моя любовь к дедушке отняла у тебя его нежность и заботу. Не отворачивайся от меня, Элизабет. Ты моя единственная сестра, и я всего лишь стремлюсь защитить нас обеих от этого негодяя.
— Убирайся, Сабрина. Хватит с меня твоих жалких уверток!
Сабрина гордо выпрямилась во весь рост.
— В таком случае мне придется пойти к дедушке. Я не могу оставить безнаказанным поведение Тревора. И не стану, подобно тем жеманным дурочкам, о которых он упоминал, покорно ждать, пока твой муж явится и обесчестит меня!
Она повернулась и быстро зашагала к двери.
— Если наберешься наглости донести свои грязные сплетни до ушей деда, — завизжала вслед Элизабет, — я скажу, что ты в приступе ревности бросилась на шею Тревора, а когда он благородно отверг тебя, решила его оболгать. Подумай об этом, маленькая распутница, хорошенько подумай! Все отвернутся от тебя! Ты опозоришь семью, осквернишь имя деда! И знай, что от меня и фартинга не дождешься!
Сабрина неожиданно почувствовала себя нежеланной чужачкой в собственном доме. Она нерешительно замялась на пороге, угрюмо поглядывая на сестру. Элизабет поджала и без того тонкие губы и уже спокойнее сказала:
— Нет, Сабрина, дедушка тебе не поверит. Ты, конечно, догадываешься, что скажет Тревор. После этого ты в два счета лишишься любви и покровительства деда. Пойми же, дуреха, Тревор — его наследник. Дед примет его сторону хотя бы потому, что благодаря Тревору драгоценный род Монмутов не прервется. Впрочем, может, вся мерзость, которая выплывет наружу благодаря тебе, скорее сведет деда в могилу. Хочешь, чтобы смерть его была на твоей совести? Ради Бога!
6 
