Особенно,... 
47 
Леди Энн ни о чем подобном даже и не подозревала. Мужчина — прекрасен? Может, ее муж и был прекрасен, но она была так напугана, так сильно ненавидела его, что старалась не открывать глаза все время, пока это длилось. Мужчина — прекрасен? Ей и в голову никогда не приходило, что он может быть прекрасен. Она смотрела на свою повзрослевшую дочь в полной беспомощности. Значит, ее отец все ей рассказал? А говорил он ей, что мужчины жестоки и грубы и что им наплевать на то, что они причиняют женщине боль? Конечно, нет. Он, видите ли, описал ей сам «процесс». Мерзавец! Это уже само по себе отвратительно. Нет, она больше не будет об этом думать. Она вдруг представила себе доктора Брэниона, и краска залила ее щеки.
— Мама, что с вами? О, вы, наверное, думаете, что мне неприлично знать о таких вещах. Но я и в самом деле не понимаю, почему леди не должны получать наслаждение в любви. И когда я думаю о том, что большинство девушек считают это всего лишь неприятной обязанностью, мне приходит на ум, что они вполне заслуживают такого отношения со стороны своих мужей. Я уверена, у вас с отцом все было по-другому. И у нас с Джастином… Нам будет хорошо вместе, не беспокойтесь, мама. Я очень люблю вас. Не волнуйтесь за меня.
— Ты уверена, что тебе не потребуются мои советы? — Леди Энн была близка к обмороку. Но вместо того, чтобы замять этот разговор, она продолжала притворяться, что обсуждать с дочерью такие вопросы для нее в порядке вещей. Господи, как она ненавидела своего мужа — ненавидела всеми фибрами души, каждой клеточкой своего тела. Арабелла уверена, что ее отец любил ее мать? Что он доставлял ей удовольствие в постели? Боже правый, каким постыдным фарсом был их брак! Как ей отвратительна роль жертвы, которую она играла все эти годы!
— Нет, мама, я сейчас ничего больше не буду у вас спрашивать. Вы так побледнели — у вас совсем румянец сошел со щек. Не тревожьтесь за меня. Вы знаете, как я люблю вас и ценю вашу заботу. — Арабелла крепко обняла мать, и леди Энн снова почувствовала себя так, будто это она была дочерью, а Арабелла — ее строгой и любящей матерью.
Вечером того же дня, завязывая ленточки прелестной белоснежной атласной ночной рубашки Арабеллы, леди Энн чувствовала радостное возбуждение, владеющее ее дочерью, ее нетерпение, желание, которое светилось в ее глазах. В глазах Арабеллы не было страха. Это было желание — только так можно объяснить лихорадочный блеск ее глаз.
Леди Энн усадила Арабеллу и принялась расчесывать ей волосы.
— Ах, оставьте, мама! — воскликнула Арабелла, вскакивая с места. — Он скоро придет? Мама, я не хочу, чтобы вы были здесь, когда он войдет ко мне.
— Ну хорошо. — Леди Энн отступила и положила расческу на туалетный столик. — Джастин будет в восторге. Ты обворожительна. По-моему, он ни разу еще не видел тебя с распущенными волосами. Нет, видел. Помнишь? В тот вечер, когда вы решили пожениться. Ах, Арабелла, оставь в покое пуговки на рубашке.
— А вот и нет, — пропела Арабелла, вальсируя по комнате. — Должна же я еще хоть немного подурачиться!
Леди Энн вздохнула:
— Джастин скоро придет. Ну что же, я тебя покидаю. — Она направилась было к двери, потом вдруг обернулась и порывисто обняла дочь. — Будь счастлива, Арабелла. Будь счастлива. Если что-то будет не так, то… в общем, я не знаю, но… Нет, не думай об этом. — О Господи, что ей сказать? Как ее предупредить? Что, если Джастин такой же, каким был ее муж?
Арабелла мягко возразила:
— Папа никогда не ошибался, когда речь шла обо мне, мама. Никогда.
Леди Энн быстро подняла голову при этих словах. В голосе дочери ей явственно послышались печальные нотки. Нет, ей показалось. Она ласково потрепала Арабеллу по щеке и повернулась, чтобы уйти.
— Я верю, что у тебя все будет хорошо, Арабелла. Спокойной ночи, любовь моя. Надеюсь, завтра я увижу улыбку на твоем прелестном личике.
— Без сомнения, мама.
После ухода леди Энн Арабелла принялась в радостном нетерпении расхаживать по комнате. Она обожала открывать что-либо новое, а сегодня вечером… Она обхватила себя руками за плечи и мечтательно запрокинула голову. Взгляд случайно упал на резную дубовую панель «Танец Смерти», и девушка показала картине язык, ибо больше всего ненавидела неопределенность и страх перед неведомым, потом посмотрела на огромную кровать. Она лукаво улыбнулась, представив себе, как ее матушка проводит беседу с Джастином, подобную той, что она провела с ней, Арабеллой, как вдруг дверь отворилась и на пороге появился ее супруг. Он выглядел потрясающе в темно-синем парчовом халате. При виде него сердце ее радостно подпрыгнуло. Заметив, что на ногах у него нет даже туфель, она подумала, что, верно, и под халатом у него ничего не надето. Во всяком случае, она на это надеялась. Как же ей хотелось поскорее сорвать с него этот халат и увидеть его обнаженным. Он наконец-то принадлежит ей! Граф притворил дверь и повернул ключ в замке.
47 
