105 
— Если боятся, то как же дорогу московскую не прикрыли? — не поверил воевода Шуйский.
— До Москвы один переход, Иван Петрович, — ответил за Зверева Михайло Воротынский. — Дозоры басурманские у самой столицы стоят, смотрят. Зачем прикрытие, если опасности нет? Дозоры-то молчат! Если между ними и лагерем татарским выйти, никто нападения ждать не будет.
— Где это видано — конницу лесом вести?! — мотнул головой князь Хворостинин. — Да еще несколько тысяч! Не пройдет…
— Да брось ты, Дмитрий Иванович, — отмахнулся князь Сакульский. — Нечто на охоту никогда не ездил? Коли шибко захочется, так и конным проскочишь. Без суеты же, ножками, коня в поводу ведя, так и тысяча, и две пройдут. И десять пройдут, и пятнадцать. Может, и тягомотно, да надо всего верст пять вокруг крымчаков одолеть. За два часа управятся. Ну за три максимум.
— Дело Андрей Васильевич предлагает невиданное, но уж больно соблазнительное, — подвел итог князь Воротынский. — Ради такого можно попробовать и через чащобу конницей пройти, и завалы лесные раскидать. Места мне знакомые, княжество рядом. Засек тут отродясь не бывало, болот тоже. А стволы поваленные или иной бурелом мы в несколько сотен рук всяко расчистим. Посему решаю так… Пятнадцать тысяч детей боярских с собой забираю, татар лесом обхожу и нежданно бью им в спину со всей своей силушки, что только в руках и рогатинах наших имеется. Ты, князь Дмитрий, здесь за старшего остаешься, и как наступление наше услышишь, то тоже бояр в стремя поднимай и нам встреч по татарам бей, для полного их запутывания. Пусть знают, что сила в гуляй-городе осталась, а на них свежие сотни от Москвы наступают. Бог даст, встретимся с тобой на поле бранном, как басурман стопчем до последнего. А нет — так не стыдно будет на суде Страшном Господу ответить, как голову сложили. Помолимся, други. И исполним свой долг ратный до конца пред государем нашим и землей отчей. С Богом!
Как, когда ушли в чащу боярские сотни, князь Сакульский не видел. Как они в ложбине на ночлег укладывались — так он больше о них и не слыхивал. С рассветом же и вовсе забыл, иных дел хватало. Людей служивых у него осталось так мало — по пальцам можно пересчитать. Зато ручных пищалей — тысячи и тысячи. По его приказу стрельцы пищали эти собрали, сколько нашли, зарядили со всем тщанием, и возле каждого из них к восходу солнца стояло по десять готовых к бою стволов. Это преимущество придавало бодрости князю и уверенности самим стрельцам.
— Татары, татары! — Тревожный клич поразил своей обыденностью.
Конная лава ринулась на гуляй-город, перемалывая останки былых товарищей в неразборчивое месиво, из бойниц между щитами в еще живую плоть ударили залпы, кромсая, дырявя, разбрасывая тела и туши, ударились о верхние края бревенчатых щитов концы лестниц, взбежали наверх татары, в них ударили снизу залпы стрельцов. Свинцовая картечь хлестала на этот раз не три, а пять, шесть… восемь, девять залпов — и татары кончились, последние так и не решились забежать наверх и спрыгнуть внутрь укреплений. Стрельцы принялись перезаряжать оружие — но на них уже неслась новая волна конницы.
Снова рявкнули пушки, снова забежали наверх, под кинжальную картечь крымчаки, заплатив десятками жизней за то, чтобы разрядить стволы пищалей, и те, кто шел сзади — смогли спрыгнуть вниз и кинуться с саблями на длинные и широкие полумесяцы бердышей.
— Мертвые сраму не имут! — повторил Андрей древнюю русскую заповедь и вместе со всеми встал на пути рвущихся вдоль стен к пушкам басурман.
Длинный укол в бок зазевавшегося врага, быстрый разворот, отбрасывающий легкие сабельки, длинный укол в другую сторону, широкий взмах лезвием, шаг назад, удар подтоком в колено, тут же лезвием по затылку склонившегося врага, взмах, быстрый удар в основание шеи с оттягом, дабы сталь погрузилась как можно глубже. Шаг назад, взмах, укол, взмах, шаг назад, укол в грудь наступающего врага, подтоком — влево, острием — вправо. Снова отпугивающий взмах, отступление еще на два шага, удар из-за головы…
— Ур-ра-а-а-а!!! — с ревом пронеслась за щитами конница, опрокидывая рыхлые ряды крымчаков, покатилась куда-то вперед, но для князя и последних его стрельцов это не изменило ничего.
Взмах, удар, укол. Новый взмах, удар подтоком в ногу бандита, выступившего слишком далеко вперед. Отмахнуться от направленной в лицо сабли, рубануть по плечу зазевавшегося врага, кольнуть открывшуюся за упавшим грудь…
105 
