126 
Ингвар почувствовал слабость. Голова стала легкой, он прижал руку к горлу, пытаясь проглотить комок.
— Но... вы знакомы?
Она подняла взгляд к потолку, будто пробуя слово на вкус.
— Нет. — Потом наклонила голову, приблизив к нему лицо, и спросила тихо, почти шепотом: — Что вы здесь делаете, Стюбё? На самом деле?
Наступила неприятная тишина. Слышалась только болтовня гримерш в смежной комнате. Ее глаза потемнели, стали почти черными за прозрачными стеклами очков. Он заметил у нее на радужке бело-желтое пятно, словно какая-то болезнь пожирала ее левый глаз. Он не мог заставить себя оторвать взгляд от этого дефекта в вытаращенном глазу Венке Бенке.
— Вам пора заходить, — прошептала женщина в больших наушниках и с планом программы под мышкой. — Мы начинаем через минуту.
Венке Бенке выпрямилась и отбросила волосы со лба. Волосы тут же упрямо вернулись на место.
— Вы идете? — спросила ассистент режиссера и потянула ее за руку.
— В колледже Святого Олафа много норвежцев, — сказала Венке Бенке, как будто не собираясь никуда идти. — И потомков норвежцев. Может быть, поэтому...
— Извините, но мы правда должны... — Ассистент режиссера взяла ее за руку.
Венке Бенке сделала три шага, пятясь назад:
— Может быть, поэтому Уоррен всегда заканчивает свои лекции заявлением...
— Пойдемте, — сказала женщина в наушниках, теперь явно раздраженная.
— ...что Ингер Йоханне Вик — лучший профайлер, которого он когда-либо встречал. А может быть, просто потому, что это правда. — И она исчезла в студии.
Тяжелая стальная дверь медленно закрылась за ней.
— Все в порядке? — спросил младший полицейский. Он казался обеспокоенным и предложил Ингвару стакан воды. — Эй? Все...
Ингвар, не отвечая, уставился на монитор. Появилась заставка: заяц и черепаха танцевали в психоделическом лабиринте. У Ингвара кружилась голова. Он оперся на спинку стула. Ведущий вошел в кадр под оглушительные аплодисменты тщательно проинструктированной публики.
Венке Бенке уселась.
На ней был темно-красный костюм.
Ведущий рассмеялся над чем-то, что она сказала. Ингвар не слушал. Он смотрел на маленький значок, почти неразличимый на экране. Иногда, когда писательница двигалась или наклонялась вперед, к ведущему, металл поблескивал в ярком свете софитов. Они секретничали на глазах миллиона зрителей, но Ингвар не воспринимал ни одного слова, пока светловолосый мужчина не спросил:
— Что вы там делали? Зимой на Ривьере?
— Писала, — ответила она. — Я работаю сейчас над романом про автора детективов, который начинает убивать людей, потому что ему скучно.
Все засмеялись. В студии смеялись, это воспринималось как дрожь, как грохот пола. Смеялись и в той маленькой комнате, в которой стоял Ингвар, смеялись громко и долго, а ведущий смеялся громче и дольше всех.
— Можете говорить что угодно, — продолжила свою мысль Венке Бенке, когда все наконец-то успокоились, — но если кто-то и умеет убивать, то это мы, писатели. И более того... — Она широко улыбнулась, мягко, по-матерински положила руку на плечо ведущему и добавила: — Мы знаем, как сделать так, чтобы нас не поймали!
— Черт побери, Ингвар! Ну и история!
Ингвар рассказал о том, о чем нельзя было рассказывать.
— Да, — протянул он. — Такая вот история.
В маленьком доме на Сагвайен, сразу за старой прядильной фабрикой у Акерсельва, в кирпичном камине весело горели дрова. Была поздняя ночь. Ингвар сидел, откинувшись на спинку кресла. Когда он закрывал глаза, то слышал шум водопада у Мюлла, в паре километров дальше на юг. Дождь сделал непроницаемой темноту за окном. В доме было жарко, Ингвара клонило в сон.
Его собеседник вышел, взял на кухне два бокала. Ингвар слышал звон кубиков льда.
— Держи, — сказал Бьорн Буек и протянул ему стакан с большой порцией виски, потом подбросил дров в огонь и сел в другое кресло. — Ингер Йоханне одна дома?
— Нет. Она ночует у родителей. Только сегодня. Она считает, что Венке Бенке все равно знает, где и когда мы находимся. Поэтому она не хочет, чтобы мы ночевали под одной крышей с детьми. Этой женщине, очевидно, нужны мы вдвоем. Не дети. Мы останемся дома, Кристиане какое-то время поживет у Исака. За Рагнхилль присмотрит мама Ингер Йоханне. По ночам. Бог знает, сколько мы сможем выдерживать такую жизнь.
Бьорн Буек положил ноги на пуфик и сделал глоток виски.
126 
