42 
– А в Париже? Разве газетчики не преследовали вас там?
– Никоим образом. Мы с Вандой останавливались у одной американки, кузины моей невестки. То есть я хочу сказать, нашей невестки, – добавила молодая женщина с тонкой улыбкой.
– Не извиняйтесь – семейные узы мало что значат для меня.
– А как вы сами, как прошла ваша поездка в Испанию?
– Очень приятно. Я видел потрясающие вещи.
Альдо упомянул о «потрясающих вещах» для того, чтобы втянуть в разговор Ги Бюто, но, разумеется, не обмолвился ни малейшим намеком об истории с украденным портретом. Необходимо было разрядить этот обмен скрытыми колкостями новой темой, иначе он не сумеет сохранить хоть какое-то хладнокровие перед этим живым средоточием лжи. Альдо не впервые приходилось наблюдать выдающиеся актерские способности Анельки, она всегда была искусной комедианткой, но сегодня превзошла самое себя...
Видимо, это стало последней каплей: пока длился обед, князь принял твердое решение не откладывая предпринять первые шаги к аннулированию своего брака.
Переодевшись в темный костюм, Морозини сел гондолу Дзиана. Он держал путь к Сан-Марко и, всегда, если дело было не особенно срочным, не стал пользоваться моторкой. Ему казалось, что запах бензина и яростное урчание мотора не должны нарушать очарования чудесного ансамбля, состоявшего из базилики и Дворца дожей и словно бы возложенного короной на чело самой величественной из республик.
Пройдя мимо двух колонн из восточного гранита, одна из которых была увенчана крылатым венецианским львом, а другая – статуей Святого Теодора, попирающего крокодила, колонн, между которыми когда-то казнили преступников, Морозини скоро оказался у портика Сан-Марко, над которым гарцевали четыре величественных коня позолоченной меди, изваянные Лисиппом в III веке до Рождества Христова и вызывавшие когда-то жгучее вожделение Бонапарта. Морозини любил их и всегда отвешивал им легкий поклон, прежде чем скользнуть в полумрак византийской базилики, освещаемой лишь пламенем свечей, горевших перед знаменитой «Pala d'Oro». Каждый раз, когда Альдо попадал сюда, ему чудилось, будто он проник в самую чащу некоего заколдованного леса.
Как обычно, внутри храма толпился народ. С приближением лета возрастало число туристов, мало-помалу наводнявших город, отравляя жизнь коренным венецианцам. Альдо, как человек глубоко верующий, прежде всего отдал свой долг Господу короткой молитвой, и только после этого отправился на поиски благословившего не так давно его насильственный брак отца Герарди, священника, с которым он дружил с детства. Он нашел падре у дверей ризницы – тот собирался уходить.
– Ты торопишься? – огорчился князь.
– Не очень. Мне надо в четыре навестить больную на рио деи Санти Апостоли...
– В таком случае – поехали! Дзиан ждет меня на набережной с гондолой, мы отвезем тебя туда, куда нужно. А по пути поговорим.
– Похоже, у тебя что-то серьезное? – спросил священник, глядя на обеспокоенное лицо друга.
– Даже очень, но не будем об этом, пока не сядем в гондолу. Там нас, по крайней мере, никто не потревожит. Пока что расскажи мне, что новенького у тебя...
Болтая, они направились к гавани Сан-Марко, когда навстречу им попалась высокая, уже чуть грузноватая, но все еще привлекательная дама, чей безупречного покроя костюм выглядел слегка поношенным.
Узнав даму, падре Герарди улыбнулся и хотел было подойти к ней, но Альдо схватил его за локоть и увлек в другую сторону с явным намерением избежать встречи. Лицо священника выразило крайнее удивление:
– Только не говори мне, что ты не узнал ее! Это же твоя кузина.
– Знаю.
– И ты не поздороваешься с ней? Не остановишься поболтать?
– Между нами кошка пробежала...
Поняв, что другу не хочется сейчас ничего объяснять, Герарди не стал настаивать. Он дождался момента, когда они устроились на бархатных подушках гондолы, и только тогда решился заговорить снова: священник заметил, как внезапно помрачнело лицо Альдо.
—Ну, ладно, – он попытался тем не менее изобразить хорошее настроение, – что же ты намерен мне поведать?
– Все очень просто: мне надо аннулировать мой брак. Как видишь, я намерен пройти все инстанции. Начал с тебя – ведь ты нас благословил.
– Хочешь развестись с женой? Уже? Но ты ведь женат всего-то...
– Не пытайся вспомнить: это не имеет значения. Если бы я мог развестись с ней в тот же вечер, я бы это сделал!
42 
