Последние отзывы

  60  

Знакомый красный внедорожник я обнаружила во дворе дома. Около мусорного бачка копошился дворник-таджик, деловито утрамбовывая коробку от холодильника.

– Чья эта машина? – строго спросила я дворника.

– Не знайль, – прикинулся он веником.

– Куртку мою видишь? Три тысячи баксов стоит. А она, – я ткнула пальцем в машину, – испачкала. Блондинка за рулем сидела.

Гастарбайтер с сомнением посмотрел на мою задрипанную куртешку.

– Быстро отвечай, в какой квартире живет хозяйка машины! – грозно нахмурилась я.

– Не знайль, – вздохнул таджик, всем своим видом выражая тяжкую скорбь по поводу того, что не может мне помочь.

– Да в четырнадцатой она живет, – неожиданно услышала я за спиной.

Обернувшись, я увидела женщину лет пятидесяти. Она несла выбрасывать пакет с мусором и, очевидно, стала свидетельницей нашего разговора.

– Очень нахальная девица, – продолжала женщина. – Спокойно может перекрыть своей машиной въезд во двор, а что «скорая» или пожарные из-за этого не смогут до нас добраться, ей и дела нет.

– Ой, спасибо! – обрадовалась я.

– Только ничего у вас не выйдет.

– Вы о чем?

– Ну, вы ведь хотите получить компенсацию за испорченную вещь? – Я кивнула. – Так вот, она не даст ни копейки. Был случай, она задавила собачку на своей машине, прямо во дворе, а собачка породистая была, дорогая. Представляете – отказалась платить за животное! Еще и возмущалась: сами виноваты, нечего, мол, отпускать собаку гулять без поводка! Мать ее тогда заплатила. Вот она хорошая была женщина, царствие ей небесное! Позавчера схоронили…

Женщина проводила меня до подъезда и впустила внутрь. Потом заняла место консьержки, а я направилась к лифту.

– Шестой этаж! – крикнула консьержка в закрывающийся лифт.

На звонок дверь открыла сухая, как жердь, дама без грамма косметики на лице. Не говоря ни слова, она пристально смотрела на меня.

– Я к Августе. То есть к Августине. Она дома?

– Ваше имя?

– Людмила Лютикова.

– Подождите здесь, – с достоинством ответствовала дама и захлопнула дверь перед моим носом.

Через минуту дверь вновь распахнулась и на пороге возникла Августа. Она была сама на себя не похожа. Я помнила ее беспечной, улыбающейся, одетой с иголочки блондинкой, а тут – глаза красные, заплаканные, лицо опухшее, завернута в какой-то бесформенный черный балахон. Человек переживал настоящее горе, в этом не было никаких сомнений.

– Примите мои соболезнования, – торопливо сказала я.

– Я вас узнала, – сухо отозвалась Августа. – В отделе кадров нашли ваше личное дело и показали фотографию.

– Это не я, честное слово! Я не убивала Елену Михайловну! Я к ней очень даже уважительно относилась, правда-правда!

– Знаю, – тем же равнодушным тоном сказала она. – Увольнение – самый нелепый мотив, какой только можно придумать. Разве можно убить человека из-за копеечной зарплаты?

Ого, да эта девочка, похоже, совсем оторвалась от реальности! Понятно, что богатство матери, словно огромный невидимый зонт, защищало Августу от таких гнусностей жизни, как нищета, голод и страх потерять работу. Но вообще-то в ее возрасте пора уже соображать, что на подобную «копеечную зарплату» живет половина страны, а другая половина даже мечтать о ней не смеет.

– Августа, я хочу поговорить с вами о Елене Михайловне, можно?

– Проходите, – согласилась девушка, – только из меня сейчас неважный собеседник. Из-за успокоительных лекарств я плохо соображаю.

Августа провела меня в столовую, обставленную мебелью темного дерева. Сев на изящный венский стул, она вытащила из пачки тонкую сигариллу и закурила.

– Мама запрещала курить в столовой, теперь можно… – Ее голос дрогнул. – Так о чем вы хотите поговорить?

Я не знала, как подступить к болезненной теме, поэтому начала издалека:

– Это правда, что вы собираетесь продать «Работу»?

Августа кивнула:

– И как можно скорее, в России меня ничего не держит. Если бы мама продала издательство, то осталась бы жива.

– Почему?!

Девушка ответила не сразу.

– Вы бывали в Лондоне? – вдруг спросила она. Я покачала головой. – Обязательно слетайте, там совсем другая жизнь, другие возможности, даже воздух другой! Вот где надо жить, – убежденно закончила она.

– Вы в Лондоне учились? – предположила я.

Августа кивнула:

– На языковых курсах, мама отправляла. Сначала я не хотела туда ехать, а потом не хотела оттуда уезжать. Я просто влюбилась в Лондон и уговаривала маму туда переехать. Я ей твердила каждый день: «Давай уедем, давай уедем! Если продать издательство, а деньги разместить в ценных бумагах, можно жить припеваючи!»

  60