Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
52 
— А где поп? — спрашивал комиссар. Что-то клевало в его душе.
Нецензурный ответ был понятен: — А … его знает где!
— Не выражайся, гражданка!
Комиссар Гробштейн сладко улыбнулся и выдал Люське охранную грамоту, продовольственные карточки и усиленный комиссарский паек, она же в ответ дала Гробштейну известно что. Так и выжила с сыном, да еще спасла второго мужа, Вову Никифорова, который так и не смог ей сделать ребенка, — этот муж не погиб на фронтах гражданской войны, а был спасен Люськой в совершенно неожиданной ситуации — она выдернула его из колонны пленных белогвардейцев, когда один охранник-красноармеец вел из тюрьмы эту похоронную команду, — то ли рыть могилы, то ли на общественно-полезные работы, то ли самих на расстрел. Похоронная команда еле брела, тогда таких призраков водили по Крыму тысячами.
Люська несла куда-то сыночка Луку, как вдруг увидела среди арестованных своего мужа. С криком «Вова!» она подбежала к пленным. Произошло замешательство, команда остановилась. Все поняли, что произошло. Красноармеец, разумеется, тоже понял, что произошло. Он заинтересовался, приблизился к пленному Вове, который обнимал Люську, и спросил:
— Сожительница?
— Нет, — ответил Вова.
— Невеста?
— Нет.
Красноармеец начал терять терпение:
— Жена?
— Да.
— Врешь?
— Нет.
Тогда красноармеец спросил Люську:
— Муж?
— Да.
— Твой муж?
— А то чей! Вот ребенок от него!
— Дочь?
— Сын.
— Он офицер?
— Какой из него офицер? Дурак он!
Охранник огляделся. За ним никто не наблюдал. Взвод красноармейцев на углу улицы с гоготом играли в «морру», но в более грубом ее варианте «жучка» или «жмурика»: они окружили какого-то болвана Семэна (жучка, жмурика) и на счет «три» лупили сзади по его выставленной ладони. «Мыкола, не бей так сильно!» — кричал жмурик. Он должен был угадать ударившего, и тогда ударивший сам становился жмуриком. Игра могла продолжаться до сотрясения мозга у жмурика.
Красноармеец принял решение и тихо сказал Вове:
— Иди отсюда. Быстро!
Но Вова не понял.
— Уходи!
Вова не мог поверить.
— Быстро. Беги!
Вова затравленно озирался.
— Давай, Вова, давай, давай, давай, давай, давай! — зашептали пленные. Вова не верил. Тогда гуманный красноармеец взял Вову за шиворот, вытащил из колонны и поддал ему коленом под зад.
Пленные тихо зааплодировали красноармейцу. Вова и Люська не сразу поверили и продолжали стоять. Колонна задумчиво продолжила свой путь. Через три квартала красноармеец огляделся по сторонам, остановил похоронную команду, подозвал какого-то семитообразного прохожего — поинтеллигентнее и почище — и заставил того стать в колонну, потому что за военнопленных ему надо было отчитываться по счету.
А Вова Никифоров усыновил новорожденного и опять сгинул — уже навсегда — в самом начале конца какой-то очередной реконструкции в индустриализации хозяйственного майна.
ГЛАВА 21
Поэты для общества ненамного полезнее игроков в бадминтон.
Малер
Сашко Гайдамака
ГРАФФИТИ НА СТЕНЕ ДОМА ПРАВИТЕЛЬСТВА В ГРОЗНОМ
- Послушай, нас с тобой не пощадят, когда начнут стрелять на площадях.
- Не уцелеть нам при любом раскладе.
- Дошлют патрон — и зла не ощутят.
- Послушай, нам себя не уберечь.
- Как это будет? Вот о том и речь: вокруг тебя прохожие залягут — а ты не догадаешься залечь.
- Минуя улиц опустевший стык, ты будешь бормотать последний стих, наивно веря, что отыщешь рифму — и все грехи Господь тебе простит.
- Живи как жил, как брел ты до сих пор, ведя с собой ли, с Богом разговор, покуда за стволом ближайшей липы не перещелкнул новенький затвор.[98]
КОНЕЦ 2-Й ЧАСТИ
ПРОМЕЖУТОЧНАЯ ГЛАВА
Автор, находясь на этот раз в трезвом уме и в здравой памяти и не желая второго перебора, придумал ПРОМЕЖУТОЧНУЮ ГЛАВУ между второй и третьей частями романа. Автор продолжает гнуть свою кривую линию!
Примечание редактора
НЕСКОЛЬКО АВТОРСКИХ СЛОВ ПО РАЗНЫМ ПОВОДАМ
