167 
Затем началось долгое путешествие до Бомбея, но для Альдо и Лизы, запершихся в своем купе под охраной верного Аму, время пролетело на удивление быстро. Они были вместе, они возвращались домой, где они, наконец, увидят близнецов.
– Думаешь, малыши меня узнают? – с беспокойством спрашивал Альдо. – Если они продолжают в прежнем духе, то вполне способны выгнать меня из дому...
– Это скорее ты можешь их не узнать! Что до них, то, когда я уезжала, они по утрам и вечерам целовали твою фотографию.
– А ты?
– Я тоже, – призналась Лиза, устраиваясь поуютнее в объятиях мужа. – Кто-то же должен был подавать им пример...
ЭПИЛОГ
На этот раз телефонная связь между Парижем и Венецией была на удивление хорошей. Альдо слышал ясный и четкий голос комиссара Ланглуа так, словно тот сидел напротив него в большом рабочем кабинете со старинными панелями двух оттенков серого, обрамлявшими незаконченную фреску Тьеполо. И то, что говорил этот голос, было захватывающе увлекательным.
– ...Это произошло в замке Гробуа, поблизости от Парижа, где принцесса да ла Тур д'Овернь, урожденная Ваграм, давала русский праздник в честь кого-то из великих князей. Для того чтобы оживить этот праздник, она наняла труппу Васильевых. Не знаю, известно ли вам, но у принцессы есть драгоценности, подаренные некогда Наполеоном одной из ее прабабок, жене маршала Бертье, принцессе де Ваграм.
– А главное, ей удалось выкупить пару бриллиантовых серег, принадлежавших императрице Жозефине, – прибавил Морозини, который лучше всех в этом разбирался.
– Да, это так, и я попросил ее, разумеется, не афишируя этого, не надевать их в этот вечер, но оставить в своей комнате и не слишком старательно прятать. И прибавил к этому, что хочу воспользоваться ими, чтобы расставить ловушку одному нашему «приятелю». И принцесса на это согласилась.
– Вы крупно рисковали. Он очень ловок, мы с вами оба кое-что знаем на этот счет...
– Несомненно, но и я не так глуп. Я был убежден в том, что Наполеон VI непременно клюнет на такую приманку, тем более что в замке в тот вечер было много народу, в том числе – дополнительные слуги, несколько газетных фотографов, жандармы у ворот замка. Разумеется, среди персонала были мои люди, присутствовал и ваш покорный слуга в вечернем костюме. На время я смешался с толпой гостей, а потом незаметно отправился наблюдать за комнатой принцессы. Произошло то, что я и предвидел: во время ужина, когда, как и в «Шехерезаде», пели цыгане, наш вор, переодетый лакеем, пробрался в комнату принцессы. Ему не стоило никакого труда отыскать знаменитые серьги, но я был там и схватил его. Мы стали драться и... признаюсь, я оказался побежденным. Он ускользнул от меня и выскочил в окно, а я тем временем по свистку поднял на ноги всех моих людей. Не буду в подробностях рассказывать вам о том, как мы гнались за ним по парку, это эпическая и... кровавая история, поскольку он без колебаний стрелял в преследователей, которые, разумеется, отвечали тем же, но этот человек, как некогда Распутин, казалось, был заговорен от пуль. И если в конце концов он рухнул наземь с перерезанным горлом, то убил его нож, брошенный Машей Васильевой...
– А разве она не пела?
– Сами понимаете, свисток наделал шуму. Все бросились наружу...
– Браво! Но не томите меня, комиссар! Скажете ли вы мне, наконец, кто он такой?
– Скажу. Мартин Уолкер. На самом деле его звали Борис Куликов, и он был внуком Бережковской. Не скрою от вас, что я об этом подозревал, сопоставив несколько мелких событий, его долгую отлучку из газеты ради репортажа в Азии и кражу ожерелья у магараджи Патиалы. Впрочем, мы нашли у него и ожерелье, и много других вещей. Он собрал немало сокровищ.
– Вы сказали «был»? Он умер?
– Да. Маша бросает нож еще лучше, чем ее братья. Я оставил ее на свободе под надзором, потому что, убив Уолкера, она спасла жизнь моим людям. Ей придется отвечать перед судом, но она отделается условным заключением. Прибавлю к этому одно: эта женщина так счастлива, что смогла отомстить убийце брата, что и на эшафот бы взошла с песней... Удивительная женщина! Алло... Алло! Я перестал вас слышать!
– Я здесь, но, признаюсь, вы меня несколько расстроили. Я хорошо относился к этому парню, который не побоялся рисковать, чтобы вытащить меня из когтей Агалара.
– Мне он тоже, представьте себе, нравился. И, если бы он только воровал, еще куда ни шло, можно было бы обойтись с ним помягче, но он был и безжалостным убийцей, и...
167 
