Особенно,... 
118 
– Она... она всегда носила эти цвета?
– Всегда! Они так шли к ее большим голубым глазам.
– Ты видел голубые глаза?
– Может быть, и нет... Я видел нечто туманное, но это могла быть только она.
– Тем не менее это была не она, а Лиза. Лиза, которая сначала выкрасила волосы, чтобы сыграть роль, за которую взялась, чтобы прийти к тебе на помощь, а потом оделась в то, что ей посоветовали у Ланвен: костюм из черного бархата и бледно-голубого атласа, с прелестным тюрбаном из тех же тканей, который плотно окутывал ее голову. Теперь мне все понятно: это чудовищное недоразумение...
– Да конечно же! Так что послушай, старина! Ты как можно скорее поедешь в Ишль... или нет! Ты позвонишь ей и все это расскажешь! Нет, в самом деле, до чего же глупо все вышло!
Адальбер не стал спорить и отправился звонить, но ответ, который он принес назавтра, был именно таким, какого он и ожидал.
– Ну что? – нетерпеливо спрашивал Альдо. – Что она сказала?
– Что дело не в словах... и что вид у тебя был слишком счастливый. И она не изменила своего решения не видеться с тобой до осени...
Альдо, страшно разочарованный, вспылил:
– До чего упряма! А кто ей сказал, что к этому времени я еще захочу ее видеть? Женщины – это нечто немыслимое: ты ее любишь, не знаешь, что для нее сделать, мучаешься из-за нее, когда...
– Я могу вставить словечко?
– Какое?
Адальбер открыл было рот, чтобы высказать мелькнувшую у него мысль, потом снова закрыл, решив, что это может оказаться предательством по отношению к Лизе. А подумал он о том, что сцена в клинике лишь укрепила принятое раньше решение встретиться с мужем лишь осенью, то есть через полгода. Иными словами – тогда, когда ее отросшие волосы вернут ей ее истинный облик. Очень женское решение, но такое понятное!
– Ну что? – рявкнул Морозини. – Будешь говорить или нет?
– Нет. Подумал и решил не говорить, так что продолжай ругаться. Тебе это на пользу.
Несколько дней спустя профессор Дьелафуа позволил Альдо покинуть клинику, чтобы продолжить выздоровление у мадам де Соммьер. Весна превратила парк Монсо, куда выходило окно его спальни, в огромный разноцветный и благоухающий букет. Это было словно долгожданное избавление: Альдо уже больше не приходилось терпеть медицинских ограничений, незыблемых ритуалов измерения температуры, процедур, приемов пищи, посещений и отхода ко сну в восемь часов вечера. А главное – здесь он мог наконец позволить себе восхитительное наслаждение – закурить сигарету.
Конечно, не самое полезное занятие для человека, выздоравливающего от бронхопневмонии, но удовольствие было таким острым, что Альдо сразу почувствовал себя лучше. Для него это был первый шаг к нормальной жизни, к которой он так стремился.
Образ, который возвращали ему зеркала, болезненно напоминал тот, что он видел в них после войны. Раны на запястьях затянулись, но вся одежда висела мешком, а кожа на лице словно прилипла к костям. К тому же малейшее усилие утомляло Альдо. На самом деле, – пусть даже минутами он изнемогал от желания снова увидеть жену, – своеобразный карантин, которому подвергла его Лиза, оказался не такой уж плохой идеей. Ему невыносимо было бы чувствовать на себе ее полный сомнений и жалостливый взгляд, зная, что выглядит он – краше в гроб кладут. Ему надо набраться сил, научиться жить с прежней жадностью и вновь обрести свои страсти. Все свои страсти!
Коллекция Морозини отправилась в Венецию вместе с Ги Бюто, которого незаметно сопровождали двое полицейских в штатском. Комиссар Ланглуа пришел лично объявить Альдо, что рубиновые браслеты вновь заняли свои места в ларцах принцессы Бринды, а изумруд Ивана Грозного и, разумеется, «Регентша» были выданы Адальберу. Для Морозини это оказалось удобным поводом разгневаться.
– Ладно еще – изумруд, который приобретен самым что ни на есть законным образом в зале аукциона, но эту проклятую жемчужину я больше не хочу держать у себя! Я хочу подарить ее Лувру, и все тут! Когда ее поместят в галерею Аполлона, она больше никому не станет досаждать! А иначе из-за нее непременно будут неприятности, потому что Агалар, к несчастью, оказался никаким не Наполеоном VI, и нет никаких причин для того, чтобы «настоящий» Наполеон VI отказался от своих притязаний!
– Вы забываете о том, что не являетесь ее владельцем. Если память мне не изменяет, им все еще остается князь Юсупов.
– Она ему не нужна! Он поручил мне ее продать...
118 
