Особенно,... 
20 
Пока я уговаривал себя не волноваться понапрасну, Проводник закончил общение с небом. По всей видимости, он возносил молитву кому-то из богов, прощаясь, испрашивая дозволения, а может быть, и помощи в осуществлении задуманного. Так или иначе, разговор с синевой не мог продолжаться вечно: бывший лэрр присел на корточки, расстегнул ремни принесённой с собой сумки, вынул из чехла нож с коротким тонким лезвием и, не прекращая движения, полоснул себя поперёк левого запястья, прямо по венам. Сжал-разжал несколько раз пальцы, чтобы усилить ток крови, и опустил руку вниз, остановив в дюйме-двух над палубой.
Кап. Кап. Капля, другая, ещё одна, вот их сестрички сложились в струйку, соединив красным стежком ранку и деревянные доски. Проводник не мог видеть, но точно почувствовал этот момент и что-то беззвучно произнёс одними губами, а мигом спустя лизнул окровавленное запястье, обмотал полоской ткани и поднял взгляд на меня:
— Ну, вот и всё.
— Так просто?
— А чего ты ожидал?
Он всё так же буднично и неторопливо убрал нож в сумку, вместо оружия являя на свет божий маленький горшочек с плотно подогнанной крышкой.
— Да собственно, ничего выдающегося, но...
Проводник хмыкнул:
— Но в глубине души надеялся увидеть чудо, да?
— Пожалуй.
Шани, где-то пропадавшая всё это время, потёрлась боком о мои ноги, требуя очередного поглаживания и катания на руках.
— Соскучилась, гулёна? Ладно, иди сюда.
Вот уж кто никоим образом не беспокоился о бродячих духах, так это кошка. Впрочем, в народе говорят, что именно усато-мохнато-хвостатое мурлычущее племя может беспрепятственно видеть сокрытое от других глаз и ходить из одного Пласта реальности в другой так же легко, как люди выходят из дома на улицу и возвращаются обратно. Мне бы твоё умение хоть ненадолго, мохнатка... Правда, толком не знаю, зачем. Не беседы же мне вести с этим духом, уговаривая уйти к мёртвым по доброй воле и без нанесения вреда живым! Хотя...
Я азартно цыкнул зубом, наблюдая, как Проводник начинает натираться мазью из горшочка. Порыв ветра донёс до меня резкий аромат, от которого захотелось зажмуриться и задержать дыхание: судя по запаху, редкостная гадость. И словно в подтверждение моих предположений, кожа парня в тех местах, которые уже успели покрыться странным составом, покраснела, становясь похожей на обожжённую.
— Чем занимаешься?
— Вашей безопасностью, чем же ещё?
— И как это зелье поможет нас защитить?
Проводник нехотя оторвался от своего занятия и пояснил:
— Я могу сжечь себя только там, где не будет возможности добраться до других людей, то есть в реке и как можно дальше от корабля. А чтобы вода не затушила пламя, нужны некоторые приготовления. Понятно?
Он так скучно об этом рассказывает, словно умирает по десять раз на дню. Бр-р-р! Собирается превратиться в головешку и сгореть изнутри? Честь ему и хвала за столь благородный поступок, но... Как там говорила Мантия? Иногда времени на благородство попросту нет. Особенно у меня.
— Послушай...
— Что? — Проводнику всё больше и больше переставала нравиться моя любознательность.
— А ты можешь разговаривать с духами?
Размеренные круговые движения продолжились.
— Могу.
— А можешь устроить так, чтобы и я мог поговорить?
— Да. Но зачем?
— Понимаешь, я первый раз в жизни вижу Проводника, да ещё и поймавшего райга... Будет о чём рассказать друзьям!
Он усмехнулся, ничего не отвечая, и я усилил напор:
— Ну что тебе стоит, а? Ещё успеешь поиграть в факел!
Карий взгляд оторвался от ладоней, растирающих мазь по коже. Правая рука нырнула в сумку.
— В сущности, ничего не стоит... Если тебе очень хочется, покажу чудо, так и быть. Только чур не пугаться!
— Я не из пугливых.
— Вижу. — Он покосился на кошку, наслаждающуюся лаской моих пальцев. — Вон какого страшного зверя приручил!
Забавно, но совершенно не прикладывая усилий, я нашёл верное средство представать перед людьми беспомощным и безопасным дурачком, стоило только обзавестись кошкой. Всё, решено: если понадобится внушить кому-то доверие или развеять опасения, буду брать Шани с собой. Или других своих звериков, а их у меня много... Правда, ни одного из них я не смогу таскать на руках.
— Ну, и где чудо?
Проводник сел, прислонившись спиной к борту, и опрокинул в рот содержимое глиняного флакончика.
20 
