106 
При построении Кружев непреложно соблюдается ряд правил, в частности, образования Узлов и их удаления друг от друга — этому меня учили, хоть и не в полной мере. Здесь же создаётся впечатление, что неведомый плетельщик действовал наобум и наугад, не предполагая, КАК, но твёрдо зная, ЧЕГО хочет добиться. И добился ведь. Но для смещения Узлов требуется очень много внешней Силы, либо внутренние усилия самого обладателя Кружева, предназначенного к изменению. Так происходит с метаморфами: они по собственной воле меняют облик. Правда, на строго предписанный, а не сообразно мимолётному капризу... Может быть, содержимое шарика наделено подобной властью?
Вглядываюсь внимательнее. Что за фрэлл...
Кружева Разума, можно считать, нет вовсе: несколько ниточек, спутанных в комок. Зато комков этих... Стойте-ка! У меня на ладони, совершенно явственно, находится живое существо. Но не одно. Сотни, если не тысячи крупинок, каждая из которых наделена сознанием. Не полновесным, а огрызком, но всё же... Знать бы ещё, что заложено в эти неразличимые обычным взглядом головки. Какая цель? Как они начинают действовать? По приказу, пришедшему извне, или по заложенному внутрь с момента рождения? Скорее второе, вряд ли некромант лично отправится в Мирак, чтобы дать команду к атаке на горожан.
Следовало бы отдать чудовищную игрушку Творящим или Созидающим, уж они-то разобрались бы, но Ксаррон не захотел никого вмешивать. Надеется, что справимся сами? А если не сможем? Если отрава вырвется на волю и проникнет в людские тела? Впрочем, выход есть всегда, потому кузен и отрядил именно меня копаться в грязном белье труповода. Понадобится — уничтожу всё вокруг. С отравой, без неё, неважно. И столь же неважно, что при этом буду чувствовать. Но поскольку ужас уничтожения могу себе представить прямо сейчас, не выпущу из рук вожжи управления событиями. Постараюсь не упустить...
— Вот он! Он был с тем человеком! Держите его!
Струна боли, натянувшаяся от кончиков пальцев вывернутой за спину и вздёрнутой вверх правой руки, заставила меня согнуться пополам, а прозрачный шарик, разумеется, не преминул полететь прочь, прямо в... Только не это!
Доля мгновения понадобилась, чтобы серебряный зверёк выдернул свои зубы из моего позвоночника. Ещё доля — на высвобождение одного из язычков Пустоты. Две доли — Мантии на закручивание в пространстве крошечного вихря, подхватывающего отраву и выбрасывающего за пределы бассейна, под ноги... Какая удача! Остаётся только выпростать нить «паутинки» и хлестнуть коренастого горожанина, заставляя... Правильно! Перенести всю тяжесть тела на упругий, но не бесконечно прочный шарик.
Чмок! Тонкие стенки лопнули, и живой яд растёкся лужицей. Можно успокоиться: швы между камнями, мостящими площадь, если и пропустят сквозь себя, то лишь часть жидкости, а может, задержат всю. Целиком. Конечно, подошвы сапог разнесут отраву по городу, но... Скорее она успеет высохнуть, чем доберётся до какого-либо источника влаги.
Ой-й! С делами души закончено, теперь стоит разобраться с делами тела. Больно же!
— Он? — спросил выкрутивший мне руку углежог у одного из подбежавших городских стражников.
— А я почём знаю! — огрызнулся тот, оглядываясь и ища кого-то в толпе. — Эй, где вы ходите? Это тот человек?
— Может быть, прежде чем выяснять личности, меня всё же...
Но моя попытка попросить об изменении положения руки на более удобное и не такое болезненное остаётся незамеченной, потому что из толпы выныривает-таки Вельши, красный, угрюмый и запыхавшийся.
— Он? — повторяет вопрос стражник.
Гном открывает рот, но сообразив, что прямо сейчас не сможет издать ни звука, судорожно кивает. Потом проходит несколько минут, потребных, дабы отдышаться, и я слышу непререкаемо-обвинительное:
— Именно он и угрожал! А тот, второй, увёл!
Стражник окидывает меня взглядом, недоверчиво трёт щетинистую щёку, но всё же приступает к своим обязанностям, изрекая:
— Вы обвиняетесь в похищении уважаемой горожанки и будете задержаны...
Тут он делает паузу, то ли вспоминая нужные слова, то ли сожалея о необходимости исполнения службы в погожий летний денёк.
— До выяснения обстоятельств!
Обстоятельства были неблагоприятные. Крайне неблагоприятные. Полурассерженный, полунапуганный гном готов был приписать мне все возможные злодеяния, кроме, пожалуй, одного: меня всё-таки с Мирримой под ручку никто не видел. Зато видели Марека, как стало понятно из сбивчивых объяснений Вельши и свидетелей. На моё счастье, последние были немногочисленны и не отличались особой охотой помогать свершению правосудия, правда, и произнесённых ими слов хватило, чтобы установить несколько фактов, позволяющих существенно ограничить мою свободу.
106 
