13 
Именно это случилось летом 41-го. Не прошло и месяца войны, и вот враг у ворот столицы, а поперёк его пути ни крупной реки, ни канала, ни укреплённого района, пусть бы даже и недостроенного или брошенного. Руководство Красной Армии реагировало на такой поворот событий правильным решением. «Была издана директива Генерального штаба о переходе к прочной обороне. И если бы в той обстановке эта директива была выполнена и на занимаемых рубежах была создана глубокоэшелонированная оборона, глубокого прорыва противника к Москве не случилось бы. Но от войск постоянно требовали предпринимать частые наступательные действия, которыми они изматывали не столько противника, сколько себя» («Красная звезда», 1 декабря 2006 г.).
Тут у нас целая гора вопросов.
Отчего же директива о переходе к прочной обороне была издана только 15 июля? Отчего её не издали 22 июня? Отчего такую директиву не издали 21 июня, когда, как уверяет Жуков, все сомнения отпали и стало ясно, что нападения не миновать? Отчего такую директиву не издали 1 февраля 1941 г., в день, когда Жуков принял должность начальника Генерального штаба?
И если в конце концов её издали 15 июля, то какой же идиот требовал от войск «предпринимать частые наступательные действия, которыми они изматывали не столько противника, сколько себя»? И как на такие действия реагировал начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков, если видел, что его директиву кто-то осмелился не выполнять?
Он на это никак не реагировал.
Ибо сам лично срывал выполнение собственной директивы. С одной стороны, директива Жукова: зарыться в землю! С другой – приказы того же Жукова: давай-давай! Ура! Вперёд!
Даже и после того, как Сталин выгнал Жукова из Генштаба (по причине полной профессиональной непригодности для работы в штабах) и отправил под Ельню, Великий Стратег занимался тем же – гнал дивизии, корпуса и армии в самоубийственные атаки: «Как и в начале войны, все имеющиеся и подходящие резервы использовались не для наращивания глубины обороны, а для усиления соединений первого эшелона и проведения контратак и контрударов, которые в условиях господства противника в воздухе и слабого огневого обеспечения не давали положительных результатов» («Красная звезда», 1 декабря 2006 г.).
5
Если боец с винтовкой или пулемётом идёт в атаку, то тело его полностью открыто для пуль и осколков. Он не может нести на себе много боеприпасов, он запыхался и выбился из сил, он ведёт огонь с ходу или с короткой остановки (т.е. неприцельно или почти неприцельно). Он ведёт огонь по целям, которые плохо или вообще не видны. За каждым новым бугорком для него открывается совершенно новая картина, которую нужно охватить взглядом, оценить и принять решение. Под убийственным огнём.
А тот, кто сидит в траншее, имеет боеприпасов в достатке. Его тело укрыто от пуль и в значительной степени – от осколков. Ему не страшен танк – пройдёт над окопом, обвалит стенки в одном месте – вот и всё. Тот, кто в траншее, ведёт прицельный огонь. У него много сил, дыхание ровное, местность перед ним знакомая, расстояние до местных предметов промерено…
Тот, кто сидит в траншее, может использовать пулемёты. У него большой запас патронов, и он косит вражескую пехоту батальонами. А наступающий тащит пулемёты на себе. И запас патронов. А они страшно тяжёлые. Пулемёт сначала надо установить… Пока установишь, враг тебя в решето превратит. В архивах Вермахта во Фрайбурге есть документы о многочисленных случаях помешательства немецких пулемётчиков. Скосил Ганс сто Иванов, ещё сто, ещё. А они всё лезут и лезут. Это не война. Это безумие. От жуковского безумия у Гансов мозги набекрень поворачивались.
На Синявинских высотах под Питером, например, похоронено всего только 128 390 советских бойцов и командиров. Казалось бы, потери незначительные. Что нам стоит положить 128 тысяч мужиков? Мы за ценой не постоим. А бабы новых нарожают. Однако даже «Красная звезда» (11 декабря 2001 г.) признаёт, что учли и похоронили тут только малую толику погибших. Черепа и кости остальных мусором по округе валяются, среду засоряя.
У немцев тут оборонялись два полка 28-й лёгкой пехотной дивизии. Полки под огнём зарылись в землю. Немцы, как в Первой мировой войне, отрыли окопы, траншеи, ходы сообщения, возвели блиндажи и дерево-земляные огневые точки, обшили траншеи брёвнами, перекрыли сверху участки траншей, превратив их в подземные галереи, замаскировали, прикрыли подступы колючей проволокой и минными полями, построили ложные огневые точки и огневые позиции ложных батарей…
13 
