118 
Зазорно им было смотреть на жену учителя своего, но глаз не могли оторвать, тьмой усыпленные; ластовицей-касатушкой щебетала Ирина и тулилась к Быкову в прощальной тоске и дивие силы восторгала в душах молодых воинов, желавших коснуться ее лепого мира: никакой нарок совестливости не мог остановить, ибо тьма шептала и шептала в уши младых бельцов велелепоту женскую и уверяла, что именно его любит дева сия и ждет… Паче прошлых вечеров пела Ирина песни женские, страдальные, зовущие к любви, и ничто не претила тьма, закрыв святьбу от глаз и уст их, и шептала: «Рцы же ей о любви ласковой, отринь соперника и возьми ее — се твое…»
Одна старица Мария видела сквозь тьму тоску этих взглядов живых и дивилась внуче своей, за крепь любви, ибо ополчились на святость любови их с Егором все силы темные, все злые бесы. Не страшны им воины младые и сильные — страшны любовь и добро всепобеждающие и всеочищающие, свет любви резал тьму мечами огненными, и колыхалась она в глухом зле и срасталась и опять лезла к костру и в души сидящих…
Тьма… Недосягаема взору человека, кто может предсказать и чуять врага под сенью ее таящегося, бредущего или ползущего… Тьма хранит тайны в себе и всех черных дел покровительница… Тьма-а… Только слабое озарение луны и чистый дубовый огнь костра воюют с нею, да серебряная дорога Млечного Пути открывала светлый миг надежды, тракт звездный-русский — в неведомые миры и пространства. А на земле шевелятся во мгле океаны и леса исполненные тьмой, горы в сонной одури, зверь крадется и сытится страхом жертвы пред ним, повязанной путами тьмы для погибели… Тьма густа, как деготь, заполнила все щели и углы, все ямы и сокрыла озера и реки светлые, заглушила ключи чистые, тьма усыпила людей, убаюкала и заколдовала добрые помыслы… тьма магична и глубока, тьма бездонна, у нее нет звуков живых, она безгласна и мертва, холодна и омерзительно отвратна, как старый иссохший колодец стережет беспечных глоткою сухой своею для погибели. Тьма невидима, неощутима, горяча, как черная кровь дьявола, она населена вурдалаками и лешими, ведьмами и химерами, стерегущими заблудшего в жизни путника. Тьма лженевинна и притворна, но именно под ее сенью творятся страсти гадов и все зло. Она несет страданья и удушье, она умертвляет и разрывает сердца людям в страхе кошмарного сна… Силы тьмы забирают самых лучших, самых нужных Свету воинов, она охотится за их душами и змеюкой лезет в их сердца. Тьма воинственна и текуча, как мертвая вода…Тьма — слюнявая пасть сатаны… Тьма кромешна…
И не может осилить только одного — золотого креста русской души! Не может вынести любви и добра, этого могучего и яростного солнца, растворяющего и изгоняющего тьму…, тьма боится России, ибо над нею горит вечно Млечный Путь — великая тропа Жизни и борьбы. Сквозь тьму русский видит сей путь к Богу и идет смело им, осеняясь крестным знамением зари восходящей и воюющей тьму… Идет к горней чистоте…
* * *
И грянула ее война: Ирина провожала Егора на фронт. Из жизни исчезли звук, запах, цвет и только Васенька золотиночкой светился в этом враз онемевшем и поблекшем мире.
Перед зарею Егор с Ириной удалились в луга росные, и любила она его так истово, так жалела и миловала, омывая слезами его лицо и губы, словно прощаясь с жизнью самой в великой тревоге и тоске по белому свету. С растерзанной душою, с печалию женской великой, она забылась на мгновение на его плече, и явилось чудное видение пред ее внутренним страдальным взором… С закрытыми глазами, в полусне-полуяви, она шептала спекшимися губами внимавшему мужу своему:
- Край земли. Где-то рядом море и горы. Я одна. Сижу на ступенях древнего храма… На дороге к храму появляется человеческая фигура в черной одежде. От нее отделяется мохнатый комок и с визгом бросается мне в ноги. Это черный пудель… Я жду. Я уже знаю, кто идет ко мне. Страха нет, но состояние особое — торжественно-значительное. Ощущение взаимной зависимости не покидает меня. Но одновременно я понимаю, что он зависит от меня больше, чем я от него; я нужна ему, и поэтому я сильнее его.
…С улыбкой, с вихляниями он приближается, и меня обволакивают потоки какого-то скользко-холодного воздуха…
Это мужчина среднего возраста, высокий, стройно-худощавый, с гладкими, как бы масляными черными волосами, с бледно-серым, выразительным, но постоянно меняющимся лицом.
— Моя королева, твой гость уезжает, и я пришел к тебе.
118 
