Особенно,... 
362 
Когда началась первая мировая война, Рассел по возрасту не подлежал призыву в армию. Раздраженный шовинистической пропагандой, захлестывавшей страну, он активно занимается пацифистской деятельностью, став членом организации «Противодействие призыву на военную службу». Это требовало немалого гражданского мужества и рассорило со многими друзьями, стоявшими на позициях «защиты отечества». Кроме того, он лишается места в Тринити-колледже. Его антивоенные и социальные взгляды представлены в работах «Принципы социального переустройства» и «Война и справедливость» (1916).
В 1917 году он выпустил в США небольшую книжку «Мои политические идеалы». Проблемы социализма и капитализма, а также разумного устройства мира он рассматривал в ней сквозь призму ключевого философского тезиса все высшие ценности в конце концов замыкаются на человеке. Единственно достойная политическая цель — обеспечить насколько это осуществимо самое полное развитие природных творческих возможностей личности, а также обуздать силы властолюбия, алчности и консерватизма. За агитацию против призыва в армию Рассела сначала штрафуют, потом заключают в тюрьму.
Правительство отказывает ему в выдаче паспорта на поездку в США для чтения лекций в Гарвардском университете. Осуждает он и вступление США в войну, предупреждая о том, что американские солдаты, прибывшие в Англию, могут быть использованы в качестве штрейкбрехеров.
Осенью 1917 года, получив известие о большевистском восстании в Петрограде, он приходит к мысли о том, что «мир, в котором мы живем исчезнет. Он сгорит в огне собственных пламенных страстей, из его пепла возродится новый мир, исполненный надежды, в глазах которого забрезжит свет веры».
В апреле 1918 года Рассел по просьбе американского издателя завершает книгу «Пути к свободе». В ней он анализирует различные теории переустройства общества от умеренно социалистических до крайних — экстремистских, анархических. Его вторично заключают в тюрьму, — на этот раз на шесть месяцев. Там он создает очередной труд «Введение в математическую философию» (1919). Он тепло отзывался о тех, с кем делил заключение, писал, что они отнюдь не ниже в моральном плане тех, кто пребывает на свободе.
В годы войны Рассел отказывается от «нетрудовых доходов» — денег, полученных по наследству, и жертвует их на разного рода учебные и просветительские цели. Отныне он будет жить только на гонорары за книги и лекции. Таким был Рассел в 1920 году накануне поездки в Россию в составе делегации лейбористской партии. Он провел в нашей стране примерно полтора месяца — с начала мая до середины июня. Имел почти часовую беседу с Лениным, встречался коротко с Троцким и Каменевым, виделся с Горьким. Побывал в Петрограде, проплыл по Волге от Нижнего Новгорода до Астрахани. Общался с крестьянами, рабочими, интеллигентами, изучал положение дел в промышленности, сельском хозяйстве, образовании, культуре.
Он наблюдал Россию спустя два с половиной года после Октябрьского восстания, когда не закончилась еще Гражданская война, экономика страны была разрушена и функционировал режим военного коммунизма в его самой жесткой форме с репрессиями и насильственным изъятием продовольствия у крестьян. Итогом поездки явилась знаменитая книга Рассела «Практика и теория большевизма» (1920). Он был убежден в том, что русская революция сопоставима по значимости с Великой французской революцией.
Рассел, человек независимый в суждениях, стремился изучить проблему всесторонне и представить взвешенную точку зрения. Ему были понятны чаяния простых людей в России, измученных войной и блокадой, устроенной Антантой, действия которой он осуждал. Преданный идеалам социальной справедливости, Рассел не мог не признавать, что многие лозунги, провозглашенные большевиками, обещавшими мир, землю, благоденствие, были созвучны чаяниям беднейших слоев населения. Цели большевиков, стремившихся построить общество справедливости, были ему во многом близки. Но для убежденного демократа и либерала, поборника свободы, сторонника реформ и парламентской системы методы большевиков были неприемлемы.
Он не мог согласиться с революционным насилием и жертвами. Не мог примириться с догматизмом большевиков, их нетерпимостью к любому инакомыслию. Не мог принять подавление свободы личности, одобрить тотальную централизацию. Такими способами общество справедливости построить нельзя, констатирует ученый.
362 
