Последние отзывы

  132  

Для поддержания порядка матросы выбрали из своей среды старшего – Карла Думмера. Он плавал уже шесть лет и среди всех остальных был «морским волком». Чтобы как-то поднять дух своих приунывших товарищей, он предоставил в общее распоряжение спрятанную в кармане бутылку джина – их единственное оставшееся сокровище. Последний глоток Думмер решил оставить себе, но налетевшая волна вышибла у него из рук бутылку, и та исчезла в бушующем море.

А потом наступила ночь – первая страшная ночь после кораблекрушения. Без пищи и воды (бочонок был потерян, когда шлюпка в очередной раз перевернулась), полураздетые, замерзшие, выбившиеся уже из сил, они, однако, пытались подавить в себе возраставшее отчаяние и сохранить веру в спасение. Тем более что ветер стих, и море стало спокойнее.

Людей стало клонить ко сну, но вдруг вдали мелькнул огонек. Он был таким неясным, что сначала даже показался нереальным. И все равно все вскочили, зашумели и завопили, как безумные. Да они, и впрямь, были почти безумными. Двое даже хотели броситься в воду, чтобы вплавь достичь судна. Но Думмер удержал их, потому что спасение и так казалось близким. Однако волны совершенно скрывали шлюпку, и лишь изредка головы людей показывались над их гребнями. Обнаружить шлюпку при таких условиях было совершенно невозможно. Лучи прожектора пошарили где-то высоко над ними, и… скоро огни скрылись во мраке ночи. Они опять остались одни! Прошло еще несколько томительных часов. Все дремали или уже просто впали в сонное оцепенение Голова одного из них, Шинагеля, как-то странно свесилась на грудь, да и вообще вся его поза выглядела неестественной. Но это был не сон: холод и отчаянная борьба с волнами сломили его, и все усилия вернуть Шинагеля к жизни оказались напрасными. Теперь в шлюпке их сталось девять человек… А тут еще пошел дождь. Все сидели, открыв рты и высунув языки, чтобы поймать хоть несколько живительных капель пресной воды. Пить морскую воду Думмер запретил, потому что она может вызвать у человека бредовое состояние. Но скоро небо очистилось, и дождь перестал.

Перед рассветом еще один из них не выдержал мучений. Очень ослаб Хольст: голова его бессильно моталась из стороны в сторону, и он уже не мог встать без посторонней помощи. И вскоре их осталось восемь…

Рассвет не принес облегчения. Море по-прежнему было пустынным, холодное солнце иногда выглядывало из-за туч, но оно не могло согреть их. Одному из матросов – Андерсу – пришла в голову мысль согреться, плавая вокруг шлюпки. Но только он спрыгнул в воду и сделал несколько энергичных взмахов руками, как кто-то вдруг отчаянно закричал: «Андерс, назад! Там акула!». Быстро втащили Андерса в шлюпку и подняли шум, стараясь криками и стуком отпугнуть приближающееся чудовище. Однако на акулу это не произвело ни малейшего впечатления. Она кружила вокруг шлюпки, поглядывая на людей маленькими злыми глазками и тычась в борт своим носом. Но потом она неожиданно исчезла.

Часов в одиннадцать в дымке горизонта показались очертания танкера. Тогда люди стащили с себя остатки одежды и стали размахивать ими, всячески стараясь привлечь к себе внимание. Моряки махали до судорог в руках, но танкер не заметил их, повернул к югу и через некоторое время исчез. Усталость обессилевших людей была так велика, что ни у кого уже не было сил, чтобы выразить свое отчаяние. Все подавленно молчали.

В исключительные моменты жизни мозг человека начинает работать как-то необычно. Ганс Вирт вспоминал потом, что в те тяжелые часы, когда смерть подстерегала их каждую минуту, его больше всего заставляло бороться за жизнь желание сдержать свое слово – слово, которое он дал своей восьмилетней сестренке Мики. Она уже давно приставала к нему с просьбой взять ее в цирк. Об этом она даже писала брату в Буэнос-Айрес, и он ответил, что они обязательно пойдут вместе в цирк. Как только он вернется…

Теперь это обещание представлялось ему самым важным в жизни. «Я не могу обмануть Мики, я должен показать ей цирк», – твердил Ганс, и это как-то поддерживало его.

Наступила вторая ночь – такая же холодная, безнадежная и мучительная. Все настолько ослабели, что едва держались даже сидя. Кожа, изъеденная солью, побелела и в местах ушибов и ран висела лохмотьями. Начал бредить маленький блондин Майне – по виду почти мальчик. С криком «Я иду к капитану!» он бросился в воду. Из темноты послышался его безумный смех, и затем все стихло.

Семеро… Потом шестеро…

  132