Особенно,... 
111 
— Женевьев, если я нашел тебя довольно легко, то почему это не может сделать проповедник?
— Потому что ты большую часть жизни провел в горах, знаешь здесь каждую тропку, а Эзекиел — человек городской. Так что тут он меня не найдет. И гнаться за мной аж на восточное побережье только для того, чтобы вернуть меня в хор, тоже не станет.
— Между прочим, Солт-Лейк не за углом. Сначала надо попасть в Грэмби, потом в Джанипер-Фоллз, затем повернуть на юг, миновать Миддлтон, дальше ехать на восток через Кроуфорд и уже оттуда прямиком в Солт-Лейк. Если не лететь сломя голову, то это верные четыре дня пути, и в любой точке Джонс может тебя поймать.
— Но он за мной не…
— Тебя встревожило бы известие о том, что он находится в одном дне пути от тебя?
— Еще бы! Этот тип способен на любую подлость. А ты почувствовал бы, что он меня преследует?
Почувствовал — не то слово. Он бы знал: в этом она может быть уверена. Слишком давно он живет в этих местах и изучил их как свои пять пальцев; кроме того, ему подсказало бы о грозящей ей опасности шестое чувство, которое выработалось с годами. Он ощутил бы погоню каждой клеточкой и непременно проверил бы, не обманывает ли его инстинкт.
Впрочем, «бы» здесь ни при чем… Адам, не желая тревожить и без того уставшую и измученную Женевьев, не стал говорить ей, что знал совершенно точно: Эзекиел и два его приспешника идут по ее следам. Джонс наверняка не ориентировался в здешних местах, но один из его людей явно хорошо знал все тайные тропы, и если бы Женевьев осталась здесь, эта троица поймала бы ее не позднее завтрашнего дня.
Она ждала ответа на вопрос, но Адам заговорил совсем о другом.
— Ты могла бы поехать от Грэмби до Солт-Лейк в Дилижансе. У тебя хватит денег на билет? Ты говорила, что сильно потратилась.
— У меня есть деньги только на поезд.
Ты должна сесть в дилижанс. Я отдам тебе все, что у меня с собой. Правда, сумма невелика: когда я выехал Блю-Белл, банк был закрыт, а дождаться его открытия не было времени.
Женевьев зевнула, извинилась, а потом заявила, что не возьмет у него ни цента.
— Я никогда ни у кого не одалживала денег и не собираюсь это делать впредь, — стараясь говорить твердо и строго, произнесла она. Женевьев клонило ко сну, и конец фразы она пробормотала вполголоса, голова ее опустилась на плечо Адама.
Он попытался сосредоточиться на разговоре, но тепло прильнувшего к нему тела Женевьев на мгновение заставило его забыть обо всем. Он жадно вдыхал исходивший от нее аромат. Как он и предполагал, кожа Женевьев оказалась удивительно гладкой и шелковистой на ощупь — пальцы Адама пробежали по ее руке, и он улыбнулся, почувствовав ее дрожь.
Мягкая, как котенок, и упрямая, как мул.
— Я так рада, что ты догнал меня! Мне очень жаль будет расставаться с тобой в Грэмби. Хоть это и далековато, ты проводишь меня туда, — сонно проговорила Женевьев.
— Неужели? — с мягкой иронией спросил он.
— Но ты же сам будешь волноваться за меня, если не доедешь со мной до Грэмби. Отнесись к этому как к приключению, Адам.
— Ты любишь приключения?
— Очень.
— Тогда ты должна быть просто счастлива, что не вышла замуж. Тебе сначала надо перебеситься.
— Я думаю, что стать женой хорошего человека — самое замечательное приключение, и, когда я такого найду, я его не упущу.
Адам пожалел, что заговорил о ее замужестве. Мысль о каком-то другом мужчине, с которым у Женевьев будет такое приключение, как брак, вызвала раздражение. Сам не зная почему, Адам считал ее своей собственностью.
— Поспи немного, Женевьев. Ты устала.
Она закрыла глаза.
— Я не спала почти двое суток.
— Надеюсь, ты не собираешься делать это сидя? У тебя есть дорожная постель?
— Да, но я не хочу разворачивать ее.
— Не глупи, давай я приготовлю.
— Нет! — панически закричала она и положила ему на бедро руку, не давая встать.
— Но почему? — спросил Адам, озадаченный странной реакцией.
— Змеи! — выпалила Женевьев.
— Что ты имеешь в виду?
— Они заползут под одеяло и свернутся в ногах.
— С тобой такое случалось?
— Нет, но вполне может. Я не хочу испытать ничего подобного. Мне очень удобно спать сидя. Пожалуйста, не надо никакой постели! Я целый час укладывала вещи, зачем ворошить их снова?
Адам со вздохом подчинился. Она хочет сидеть всю ночь? Что ж, прекрасно, пусть сидит.
— Ты чересчур упряма, — недовольно буркнул он.
111 
