Особенно,... 
328 
Непонятно, почему, говоря о своей деятельности в Иране, Блюмкин не упомянул о своем участии в создании Иранской компартии, членом ЦК которой он был и которая возникла на базе социал-демократической партии «Адалят».
В 1924 году Блюмкин, не расстававшийся с мечтой стать писателем, подрядился написать брошюру о Дзержинском в серии «Люди революции». Он тесно сотрудничает с Троцким, практически становится его секретарем.
По свидетельству И. Дойчера, биографа Троцкого, «Блюмкин безгранично верил в Троцкого. Он был привязан к наркому обороны всей силой своего пылкого сердца». Попав после амнистии в поезд Троцкого, а затем в его секретариат и охрану, Блюмкин исполнял множество работ разного рода. Он готовил материалы и статьи, редактировал тексты, собирал необходимые цифры, составлял собрание сочинений Троцкого, писал предисловия, вел переговоры по распоряжениям шефа, инструктировал боевиков, готовил листовки, проводил линию Троцкого в ВЧК и военной разведке. «Троцкий — образец совершенного человека», — твердил он. Наркомвоенмор, в свою очередь, высоко оценивал своего молодого сотрудника. «Я взял его к себе в свой военный секретариат, и всегда, когда я нуждался в храбром человеке, Блюмкин был в моем распоряжении».
«В апреле 1923 года, по инициативе тт. Зиновьева, Дзержинского, — писал Блюмкин в автобиографии, — я был привлечен к выполнению одного высокоответственного боевого предприятия». Сегодня можно достаточно уверенно предположить, что этим заданием были спецоперации в Германии, где, по планам Коминтерна, как раз в это время должна была произойти победоносная революция. Как известно, затея с германской революцией провалилась, и в 1925 году Яков Григорьевич появляется в… Наркомторге! Здесь он работает год на должностях начальника организации торговли, председателей ряда комиссий, консультанта при наркоме и т. д.
Превращение террориста в торгового работника могло бы вызвать удивление, если не знать, что Яков Григорьевич с 1923 по 1929 год работал в ОГПУ и ИНО за границей в качестве резидента. Ясно, что торговля была лишь прикрытием для особо важных тайных операций. Не исключено, что именно в этот период он разъезжал по Турции и Ближнему Востоку под именем купца Якуба Султан-заде, продавая древнееврейские хасидские рукописи и книги, полученные из фондов Библиотеки им. В. И. Ленина.
В 1925 году Блюмкин снова официально работает в ГПУ, связи с которым, надо полагать, никогда не терял. Когда Троцкий и Радек стали оппозиционерами, Блюмкин не делал секрета из солидарности с ними. Хотя по характеру своей работы он не мог принимать участия в деятельности оппозиции, Блюмкин счел своим долгом сообщить о своей позиции руководителю ГПУ Менжинскому. Однако, поскольку его искусство как контрразведчика ценилось высоко и он не принимал участия в деятельности оппозиции и никогда не нарушал дисциплины, ему разрешили придерживаться своих взглядов и оставаться на своем посту. Он остался в партии и на работе в ГПУ даже после исключения оппозиции из партии…
В 1926 году Блюмкин был представителем ОГПУ и Главным конструктором государственной внутренней безопасности Монгольской республики в Уфе — Улан-Баторе. Одновременно у него были резидентские задания в сопредельных с Монголией странах — Тибете, Внутренней Монголии, некоторых районах Китая. В частности, он состоял советником по разведке и контрразведке в гоминьдановской армии генерала Фын Юйсяна — того самого, которого Москва по радио просила оказать всяческое содействие экспедиции Николая Рериха, отправлявшейся из Угры через Гоби в Тибет…
Деятельность Блюмкина в Монголии вызвала серьезные нарекания начальника разведупра Берзина, который докладывал наркому Ворошилову: «Поведение Блюмкина весьма разлагающим образом действует на всех инструкторов и в дальнейшем может отразиться на боеспособности Монгольской армии… Считаю, что в ближайшее время его нужно отозвать из Монгольской армии». По-видимому, предложение Берзина было принято, и в ноябре 1927 года Блюмкин прибывает из Монголии в Москву. Несколько месяцев он слоняется по столице в ожидании нового назначения, в марте-июне 1928 года отдыхает в Гагре и, только вернувшись оттуда, получает предложение отправиться на нелегальную работу «на Восток». Два месяца, разъезжая по стране, он готовит нужных ему для нового задания людей и исчезает на полгода, лишившись на это время возможности следить за политической жизнью в Советском Союзе. «Условия моей конспирации заставляли меня моментами скрывать знание русского языка…»
328 
