Особенно,... 
95 
Дерево холодило ей спину, его разгоряченная кожа опаляла живот.
– Господи, как же ты хорошо пахнешь, – прошептал Тео, зарывшись лицом в ее волосы.
– А мне казалось, ты хочешь спать.
– Я никогда этого не утверждал.
Он поцеловал ее шею у самого плеча.
– Не правда… утверждал….
– Нет, – запротестовал он, целуя на этот раз восхитительно чувствительное местечко под ее ухом и доводя этим до безумия.
Мишель задохнулась, когда его зубы осторожно сомкнулись на мочке уха.
– Нет? – прошептала она.
– Я сказал, что хочу лечь. А ты ответила… – Его ладони нежно сжали ее лицо. Несколько долгих секунд он смотрел ей в глаза, прежде чем сказать:
– «Ладно».
Вот теперь она точно знает, что пропала! Он завладел ее ртом в долгом, пылком, страстном поцелуе, сразу сказавшем, как сильно он ее хочет. Губы Мишель раскрылись, и наслаждение молнией пронзило ее до самых кончиков ног, когда их языки сплелись. Она обняла его за талию и начала гладить и ласкать, ощущая твердость его мускулов, а когда стала тереться о его бедра, почувствовала, как он дрожит. Поцелуй все продолжался и продолжался, пока она не вцепилась в его плечи, сотрясаясь от желания. До чего же непристойно и немного пугающе все, что он заставляет ее испытывать сейчас, потому что никогда прежде она не знала такой страсти, такого отчаянного стремления держать и не разжимать объятий. О, как она его любила!
Когда он наконец поднял голову, оба тяжело дышали. Заметив блеск слез в ее глазах, он замер.
– Мишель… хочешь, чтобы я ушел?
Она лихорадочно замотала головой:
– Если ты уйдешь, я умру.
– А вот этого мы не можем допустить, – проворчал он.
Она подергала за его джинсы, безуспешно стараясь стащить их с бедер.
– Потише, милая. У нас впереди вся ночь.
В том-то и беда, что ей необходимо больше, чем всего одна ночь! Ей нужна целая вечность, но она сознавала, что это невозможно, и поэтому решила брать то, что он предлагал, и навсегда сохранить и лелеять в памяти те минуты, что они провели вместе. Она будет любить его, как ни одна женщина на земле: своим телом, сердцем и душой, так, чтобы, когда они расстанутся, он не сумел ее забыть.
Они слились в очередном горячем поцелуе, лаская друг друга языками, но так и не утолили жажды.
Тео отстранился, отступил и стащил джинсы.
Мишель потеряла дар речи. Он был прекрасен. И невероятно возбужден. Она не могла отвести взгляда от этого великолепно вылепленного тела. Его кожа отливала злотом в лунном свете. Она потянулась к бретелькам сорочки, но он отвел ее руки.
– Позволь мне. – И, медленно подняв сорочку над ее головой, отбросил на пол. – Я так мечтал о тебе, – прошептал он. – Но ты куда лучше, чем в моих фантазиях. И когда прижимаешься ко мне… в реальности все просто сравнить нельзя.
– Скажи, что мы делали в твоих фантазиях, и я расскажу тебе мои.
– Нет. Я лучше покажу.
Волосы на его груди щекотали ее соски. Ей так это понравилось, что она потерлась об него. Восставшая плоть прижалась к ней, и Мишель подвинулась так, чтобы их бедра соединились. До чего же это прекрасно – быть в его объятиях.
– В одной из моих фантазий я делаю вот что.
Он подхватил ее и понес к кровати, уложил, развел бедра и встал между ними на колени. Потом снова стал целовать, долго, мучительно, пока она не заметалась по простыне.
И только тогда он лег на бок и коснулся ее живота.
– И еще вот это.
Его пальцы принялись обводить ее пупок, скользнули ниже. Она затаила дыхание.
– Не надо…
– Тебе не нравится?
Он творит настоящее волшебство!
– Нравится… но если ты не остановишься, я…
Продолжать она не смогла. Он сводил ее с ума, дразня, пощипывая, поглаживая, готовя к своему вторжению. Голова его медленно клонилась все ниже… губы прижались к душистой ложбинке между грудями.
– В моей любимой фантазии ты любила это больше всего. Он поцеловал каждую грудь, облизывая соски до тех пор, пока она не выгнула спину. Ее ногти вонзились в его плечи. Она старалась заставить его поднять голову, чтобы лишить рассудка своими губами и языком, но Тео не поддавался, объяснив, что в этой фантазии она кончает первой.
Он лишил ее всякой способности сопротивляться и только потом неторопливо спустился вниз, осыпая поцелуями живот, щекоча пупок кончиком языка, и, наконец, оказался между ее шелковистых бедер.
Мишель плавилась, как снег под солнцем, содрогаясь в блаженных судорогах, выкрикивая что-то несвязное, цепляясь за него.
95 
