Особенно,... 
39 
Но прежде чем начать охоту за женщинами, соученицами Маргарет Годфри, Берден решил еще раз внимательно прочесть письмо. Оно показалось ему интересным в том смысле, что вносило поправку в сложившееся у всех предубеждение относительно цельности ее характера. Получалось, что она была не столь уж чиста и непорочна, и ей были свойственны слабости.
«Если вы просто покатаетесь в машине пару раз и пообедаете вместе в ресторане (да еще за тебя заплатят) — не знаю, на твоем месте я не была бы такой щепетильной», — писала миссис Кац. А между тем она и представления не имела, кто такой Дун. Миссис Парсонс всегда это скрывала, в том-то и заключается загадка, да и вообще это как-то странно: почему надо было утаивать имя молодого человека, которому она нравилась, от кузины, своей родственницы и к тому же близкой подруги?
«Странная женщина, — думал Берден, — и очень странный молодой человек. И отношения между ней и Дуном, если подумать, тоже какие-то ненормальные. Миссис Кац пишет: «Все-таки никак не могу взять в толк, почему ты так боишься этой встречи…» — и дальше: «Между вами же не было ничего такого…» Что значит: «ничего такого»? Что она имеет в виду? Но миссис Парсонс чего-то боялась, а чего? Сексуальных домогательств? Миссис Кац считает, что миссис Парсонс всегда была излишне подозрительной. Как оказалось, имела на то основания. Любую порядочную женщину насторожило бы столь ретивое ухаживание со стороны мужчины. И однако «ничего такого» между ними не было. И миссис Парсонс совсем не стоило быть такой уж щепетильной».
Берден ломал голову, а разгадка не приходила. И письмо, и женщина, которой оно было адресовано — все было покрыто тайной. Отложив в сторону письмо, Берден снял телефонную трубку. Пока ему были ясны две вещи: Дун не домогался миссис Парсонс в том смысле, в каком это принято понимать; он ждал от нее чего-то другого, и это пугало ее, а в глазах кузины представлялось чем-то невинным, вполне безобидным и потому проявление щепетильности в данном случае выдавало ненужную подозрительность со стороны миссис Парсонс. Берден понял, что зашел в тупик, и замотал головой, как человек, замороченный путанной, трудноразрешимой проблемой, от которой надо избавиться. Он начал набирать номер.
Он попробовал набрать номер телефона, стоявший напротив фамилии «Бертрам», потому что фамилия на букву «А», Ансли, в телефонном справочнике отсутствовала. Кроме того, там не значились Пенстман и Сакс. Вердену ответил мистер Бертрам, который сказал, что он холост и ему восемьдесят лет. Затем Берден попробовал позвонить Дитчамам (других Дитчамов в книге не было), но ему никто не ответил, хотя он долго не опускал трубку, с бессмысленным упорством слушая мерные гудки зуммера.
У миссис Долан было занято. Берден подождал минут пять и позвонил еще раз. Она сняла трубку. Да, ответила она, Маргарет Долан ее дочь, но теперь она не Долан, а Хит, миссис Хит, и живет не здесь, а в Эдинбурге. Но, во всяком случае, Маргарет никогда не приводила домой девочку по фамилии Годфри. Она дружила с Джэнет Проубин и с Дердри Сакс, и, насколько верно она помнит, у них была своя постоянная, тесная компания.
Мать Мэри Хэншоу умерла, и Берден разговаривал с ее отцом. Да, его дочь все еще живет в Кингсмаркхэме. Замужем ли? Мистер Хэншоу неожиданно разразился громким хохотом. Берден не прерывал его, терпеливо ожидая, когда тот отхохочется. Наконец мистер Хэншоу успокоился и сказал, что его дочь определенно замужем, и чем нет никаких сомнений, и зовут ее не Мэри Хэншоу, а миссис Хедли, и что в настоящий момент она находится в больнице.
— Мне бы хотелось с ней поговорить, — сказал Берден.
— Конечно, это можно, — ответил мистер Хэншоу и опять развеселился. — По вам придется надеть белый халат, вот что. Она как раз сейчас производит на свет дите, оно у нее уже четвертое. Я-то думал, вы оттуда звоните, хотите мне сообщить радостную весть.
Вслед за этим Берден позвонил миссис Инграм и через нее связался с Джиллиан Инграм, ныне миссис Блумфильд. Она ничего не знала о Маргарет Парсонс, только вспомнила, что Маргарет была хорошенькая, серьезная, любила читать и была застенчива.
— Вы говорите — хорошенькая?
— Да, хорошенькая, я бы сказала — очень даже привлекательная. Ах, да, понимаю. Я тоже видела фотографию в газете. Но, вы знаете, красота не вечна.
Берден это знал и, тем не менее, был удивлен.
Энн Келли перебралась в Австралию, Марджори Миллер…
39 
