Особенно,... 
52 
У того достало благоразумия не настаивать, и он согласно опустил голову. Время терпит, думал Белвейн. Он непременно одержит верх – ведь закон на его стороне.
Он снова посмотрел на Элизабет и тут же отвел взгляд: она все знает, но ничего не может поделать.
Глаза Белвейна превратились в щелочки, плечи затряслись от едва сдерживаемого смеха. Приятные мысли обернулись плотским желанием, и рука скользнула под скатерть к себе между ног. «Ничего не может, – мысленно повторил он, почесываясь. – Нет у тебя доказательств, девка!» – восторженно вопил его мозг.
Как хочется сказать это вслух! Ничего, придет время, она узнает, что это он, Белвейн, помог совершиться всему. Он передал кому надо план укреплений и указал на слабые места в стенах. И жалел лишь об одном – что не мог присутствовать в замке, когда погибала семья Томаса. Но зато вволю насладился рассказами.
– Да, то был величайший день в жизни, – прошептал он.
Белвейн поднял взгляд на барона, и его улыбка тут же померкла. Грязная стерва задурила лорду голову и нашептывает всякие небылицы. Оттого господин с таким презрением и смотрит на него.
Ну и пусть себе. Закон есть закон, милорд. Барон Джеффри ничего не сможет поделать – слишком он дорожит своей честью. Белвейн едва удержался, чтобы презрительно не фыркнуть. Поди-ка раскопай доказательства! А без них – ни отказать в законной просьбе, ни предъявить обвинений!
Элизабет поняла, что не в силах смотреть на дядю. Она опустила глаза и до конца трапезы больше не проронила ни слова. И не прикоснулась к еде, присутствие убийцы за столом поганило пищу. Да и аппетита не прибавляло. Хотя сам Белвейн наворачивал так, словно это был последний ужин в его жизни. А может, так оно и есть, тешила себя девушка мыслью, стараясь облегчить пытку. Хоть бы Джеффри передумал – понял, что преступление совершил один Белвейн. Элизабет сознавала, что обманывает себя: этот человек не единственный, кто организовал убийство. Для этого ему бы не хватило ума. Но, Боже! Каким невыносимым становилось ожидание!
* * *
Ужин подошел к концу, со столов убрали посуду. Белвейн поднялся и прошествовал по залу. Элизабет видела, что с каждым выпитым кубком он петушился все больше. Видела и презирала глупца. Она закрыла глаза, чтобы не смотреть, и мечтала только об одном – заткнуть уши: после обильных возлияний шум в зале стал оглушающим.
И вдруг до нее донесся смех. Скорее даже не смех, а визгливый, необычный по тембру крик. Элизабет уже слышала его раньше – в день убийства – и поэтому тут же узнала. Однако перед ней толпилось слишком много людей, загораживая другие столы.
«Ну ничего, я найду его, обязательно найду», – подумала Элизабет и решительно поднялась. Как завороженная, она смотрела в ту сторону, откуда доносился смех. Даже не взглянув на Джеффри, Элизабет сильно дернула его за рукав.
Смех раздался опять и оборвался на полуноте, но Элизабет успела заметить человека. Он стоял под арочным проемом в окружении мужчин и о чем-то рассказывал. Элизабет запомнила его лицо. Она села и повернулась к мужу:
– Тот, что у выхода. Он тогда был в замке.
Когда жена вскочила, Джеффри заметил, как побелело ее лицо, как подобралось все тело, словно внутри сжалась до отказа пружина. Первым побуждением барона было выхватить меч и заслонить собой Элизабет. Но если он рассчитывал добыть улики, нужно было сохранять хладнокровие. И он продолжал сидеть почти со скучающей миной. Если Белвейн или кто-нибудь из его дружков, заметив необычное поведение баронессы, посмотрит на него, то ничего не заподозрит.
У него отлегло от души, когда Элизабет опознала убийцу. Джеффри даже не спросил, уверена ли жена, – знал наверняка, что уверена.
– Ну что, разве я не говорил, что твой дядька дурак?
Элизабет не ответила. Она не сводила взгляда с воина у дверей.
– Приволок всех своих соколиков обратно в гнездышко, – едва слышно пробормотал Джеффри.
– На нем была маска. – Элизабет повернулась к мужу, – Но этот смех… такой пронзительный… я его сразу узнала. Что ты собираешься делать?
– Погляжу. – Слово было произнесено угрожающим тоном, но баронессе ничего не сказало.
– Ты мне не ответил.
У Элизабет навернулись на глаза слезы. Джеффри, увидев это, погладил ее по лицу и незаметно смахнул слезинку.
– Не надо, чтобы он видел, как ты плачешь. Это его развеселит. Он рассмеется, и мне придется его убить. И тогда мы не узнаем, кто был второй.
52 
