Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
17 
Телефон-автомат возле отеля был занят, и возле телефонной будки стояла небольшая очередь ожидающих. К тому моменту, когда все поговорят, решил Берден, пройдет добрых десять минут. Он снова бросил взгляд на кинотеатр и увидел, что, хотя начало удлиненной программы в половине восьмого, главный фильм начнется не раньше чем через час. Не было никакого смысла звонить Грейс, когда он мог спокойно заехать в Стоуэртон, выяснить, как обстоят дела у миссис Лоуренс, и успеть домой к без четверти восемь. Грейс вряд ли рассчитывает на то, что он приедет вовремя. Она прекрасно все понимает. И, безусловно, даже его дети вряд ли высидели бы и документальный фильм о путешествии по Восточной Англии, и хронику новостей, и все анонсы кинокартин.
На этот раз парадная дверь оказалась закрыта. Улица выглядела пустынной, но почти каждый дом был ярко освещен. Казалось, что накануне не произошло ничего такого, что могло нарушить покой этой тихой загородной улочки. Прошло время, и мужчины и женщины смеялись, и болтали, и работали, и смотрели телевизор, и говорили: ну что тут поделаешь? Такова жизнь.
В ее доме свет не горел. Он постучал в дверь, и никто не появился. Наверное, она куда-то ушла. И это несмотря на то, что пропал, а возможно, убит ее единственный ребенок? он вспомнил, как она была одета, состояние ее дома. Особа, любящая повеселиться, подумал он, и не слишком преданная мать. Очень может быть, что приехал один из ее лондонских друзей, и она ушла с ним.
Майк снова постучал, и тут услышал какой-то звук, какое-то шарканье. Медленные шаги тяжело приблизились к двери и замерли.
Он позвал:
— Миссис Лоуренс, все в порядке?
До него донесся тихий ответный звук — то ли всхлип, то ли стон. Дверь дрогнула и открылась внутрь.
Ее лицо было безжизненным и распухшим от слез. Она плакала, всхлипывая. Слезы струились по ее лицу. Берден закрыл за собой дверь и включил свет.
— Что произошло?
Она отвернулась от него, бросилась к степе и замолотила по ней кулаками:
— О господи, что мне делать?
— Я знаю, как это трудно, — беспомощно сказал он, — но мы делаем все, что в человеческих силах. Мы…
— Ваши люди, — всхлипнула она, — приходили и уходили весь день, искали и… и спрашивали меня о разных вещах. Они перерыли весь дом! И люди непрерывно звонили, ужасные люди. А одна женщина… женщина… О господи! Она сказала, что Джон мертв, и она… она описала, как он умер, и сказала, что это я во всем виновата! Я не могу этого вынести, не могу вынести, я отравлюсь газом, я вскрою себе вены…
— Прекратите! — заорал Берден.
Она повернулась к нему и пронзительно закричала ему в лицо. Он размахнулся и больно ударил ее по щеке. Джемма захлебнулась и обмякла. Чтобы не дать ей упасть, он обхватил ее руками, и на мгновение она прижалась к нему, словно в любовном объятии, уткнув мокрое лицо в его шею. Потом она сделала шаг назад и встряхнулась, разметав свои рыжие волосы.
— Простите меня, — сказала она. Ее голос был хриплым от слез. — Я обезумела. Мне кажется, я схожу с ума.
— Идите сюда и расскажите мне все. Ранее вы были настроены более оптимистично.
— Это было сегодня утром.
Джемма говорила теперь спокойно, тонким прерывающимся голосом. Постепенно и не очень связно она рассказала ему о полицейском, который обыскал ее шкафы и обшарил мансарду, о том, как полицейские выдрали всю поросль вокруг старых деревьев в этом диком саду. Она рассказала ему, вздыхая, об оскорбительных телефонных звонках и вызванных публикацией во вчерашних вечерних газетах письмах, которые ей доставили сегодня днем.
— Вам не следует открывать никакие письма, если только они не написаны знакомым почерком, — сказал он. — На все остальные сначала должны взглянуть мы. Что же касается телефонных звонков…
— Ваш сержант сказал, что вы получили разрешение прослушивать мой телефон.
О на глубоко вздохнула, теперь спокойнее, но слезы все еще текли по ее щекам.
— Нет ли у вас бренди в этом… э… жилище?
— В столовой. — Женщина слабо улыбнулась. — Все это принадлежало моей двоюродной бабушке. Это… э… жилище, как вы выразились, было ее. Бренди ведь может храниться долгие годы, не так ли?
— Чем дольше, тем этот напиток становится лучше, — сказал Берден.
Столовая была похожа на пещеру, там оказалось холодно и пахло пылью. Он задумался о том, какое стечение обстоятельств привело ее в этот дом и почему она тут осталась. Бренди оказался в буфете, который напоминал скорее деревянный особняк, чем предмет мебели, так он был украшен резными стойками, и арками, и нишами, и балкончиками.
17 
