Особенно,... 
55 
Угодила к нам эта разведка в самый разгар промывки и давай столбить ручей! Прогонять нас. Взбунтовались старатели, немедля повязали чиновников и вернули им россыпь — выпоротой.
— Как это, выпоротой, — поинтересовался Егор.
— По неписаным законам копачей, все захваченные на месте служащие золотопромышленной компании, имеющие намерение застолбить уже открытые хищниками богатые площади, получали по триста ударов палками, но зато, возвращались к своим хозяевам с добытыми сведениями о существовании золота.
Жалко мне досель тех пятерых услужливых бедолаг, но, что я мог один поделать супротив стихии старательской. Ить, промышленники из рук рвут прибыток, нагло обворовывают, дурят бумагами простых людей.
Конешным делом, малость переборщили дружки-ребятки, едва не отдали Богу душу после порки, отлежались малость и привели большой отряд стражников. Копачи было сунулись к ним, а стражники залпом из винтовок по людям… шестеро полегло насмерть, человек десять поранило…
Вот так-то, брат… Чую свою вину в этом… А компания всё же отбила россыпь, потом захватила весь район, а мы побрели дальше в тайгу: горе мыкать, шурфики бить, спасаться от предпринимателей и арендаторов дармового труда — истинных хищников и воров.
С той поры боюсь я указывать людям добытные места. Завсегда смерть рядышком с золотом бродит, в могилку за руку сводит… Эх-ха-ха-а… Вот нашли мы хорошую россыпь, — Игнатий прилёг в балагане и прикрыл ладонью глаза, — другой бы на моём месте дом купил, хозяйство завёл, а у меня этого в мыслях сроду не было…
Отпляшу зимой «камаринскую», погульбаню с девками, порадуюсь их щедростью, а потом опять сунусь через Фомин перекат. Оставь силой на год в Харбине — от скуки загнусь. Так думаю, что русский человек не может обходиться без лихости.
Всё ему надо испытать, везде лезет без спросу: в драку ли, в места неведомые, войну ли воевать — нету страху, и всё тут! Шибко неугомонный, любопытный и широкий душой народище. Без простору не могёт жить.
А в этом-то сила ево и слава. Поболе бы ему сплочённости против гавканья и кусанья мелкого хунхузья, помене пьянки и мору от неё, ясно дело, куда бы лучше жили. А так, всю дорогу с похмела, дети от спирту убогие родятся, это я на приисках давно примечал.
Так ить можно, со своей широтой души, вовсе на нет пропасть. Кто же будет работать и жить на этой земле? Негоже-е…
— Я уж думал совсем не пить, — откликнулся Егор, — ничего нету в этом хорошего. Голова болит, вялый, дохлый. Нет, я пить не стану. Без этого жить сладко…
14
Столбы лабаза были густо посечены медвежьими когтями, слезами накипела липкая смола. Не раз фыркали от досады пришлые звери, пытаясь достать припасы, вытоптали и взрыли под деревьями мох до земли. Наведался мишка и в землянку, легко выломав дверь из жердей.
— Вот хунхузьё! — выругался Игнатий. — Ить нарвётся на пулю, разбойная душа. Ты поглянь, от дури зубами нары погрыз. Ну, погоди, ясно дело!
Сшили новые сидоры из вьюков, нагрузились харчем и подались назад. На третий день копали землянку невдалеке от последних шурфов. Сделали её чуть просторней, дымоход от камелька завершили обрезком пустотелой двухаршинной лиственницы.
Тяга сразу стала отменной, дыму вовсе не было внутри жилья. Потом взялись ладить проходнушку. Ручей выше шурфа перекрыли плотинкой из брёвен и камней.
Из получившегося озерка по жёлобу неслась быстрая струя и падала, с разбегу, в проходнушку на плетёнки из ерника. Под ними уложили куски ворсистого полотна.
Связанная из тёсаных плах американка стояла под крутым наклоном. Для пробы вынули из стенки шурфа три сидора золотоносного песка, высыпали под струю воды. Она быстро скатила по коврикам из лозы мелкие камешки и лёгкий песок, тяжёлое золото просаживалось вниз и копилось у поперечных планок на полотне.
Над шурфом установили ворот для подъёма песков, деревянные рукоятки ворота насквозь врезали ласточкиными хвостами через толстое бревно, сплели две большие корзины. Заготовили штабель крепёжного леса.
Ствол шурфа обвязали срубом и заложили первую рассечку — горизонтальный ход от забоя ствола. Кайлили впересменку и таскали наверх тяжёлый песок.
Горка его вырастала у проходнушки, подхватывали лопатами и бросали песок в светлую струю журчащей воды; густая муть плыла вниз по ручью, забивая ямки вязким илом.
55 
