Особенно,... 
52 
— Насыпай!
Дело пошло веселей. Егор крутился внизу, руками нагребал в сидор отбитую породу, шевелил кайлом слежавшийся галечник, поддевал его лопатой. К вечеру гальки стало меньше, рыхлый зелёный песок брался на полный штык.
Игнатий наверху радостно забалагурил, высыпая его отдельно в кучку у ручья. Затемно лопата уперлась в скалу. Шурфовщик зачистил дно, выбрался по верёвке наверх. Поколачивал озноб от холода и усталости. Парфёнов дружески похлопал по спине.
— Работать жадный, толк из тебя выйдет. Не терпится испробовать пески, но оставим до утра, счас не углядишь и смоешь шлих, — он загадочно подмигнул Егору и достал спирт. — По нашенскому закону первый зачин надо обмыть. — Слегка плеснул в шурф, — это духам местным на разговенье, — лихо опрокинул над раскрытым ртом банчок, — на, хлебни. Усталость, как рукой снимет.
В небе порошили снежинки звёзд. Большой костёр потрескивал и смаривал теплом гомонящих в пологе людей. Игнат рассказывал о своих похождениях, Егор с интересом слушал, изредка переспрашивал и сладко потягивался.
Подбодрённый его вниманием, бывалый скиталец всё больше увлекался, сам не замечая того, шибко прибрехивал, но так захватывающе говорил, что Егор зримо представлял, как Игнатий напоролся на тот сказочно-щедрый ручей, в прозрачных струях которого янтарной пшеницей светилось несметное богатство. Жадно торопил рассказчика.
— Дальше, дальше что? Когда хунхузы у фанзы засаду сделали?
Игнатий хлебнул чайку и прилёг.
— Когда при тебе, брат, тулун золота — становишься чутким зверем. Крадёшься неслышно напрямик, избегая дорог и людского жилья. Вот и я крался к той фанзочке, где мы с тобой Верку подобрали.
Умаялся в дороге, обносился, так мечталось раздуть камелёк и отоспаться. Да не суждено было… Тую фанзочку кругом в издальке обошёл, вроде тихо, нету никого.
Сунулся на лунную полянку, глядь, а над трубой марево дрожит от жарких углей в печке. Я прыжками назад! А тут они и вылетают из дверей, да с ружьями все, и ну палить вслед.
Видать, кто-то упредил, что я иду, намеренно караулили меня. Так во-от… заметался я меж сосен, ясно дело, заскачешь… огонь плотный, пульки рядом свистят, а я, как заяц на сенокосе прядаю на все стороны. Чудом не попали.
Когда в чащобу заскочил, одна зараза все же догнала, поцеловала в руку. А сзади топот… За дерево стал, жду… Ножик готовлю, пощады от их всё одно не будет, так хоть помереть собрался не задарма.
Не добегли чуток, поругались и несолоно хлебавши позавернулись. Я так и сел наземь. Рану кое-как тряпкой перетянул. И дай Бог ноги! Хунхузьё, брат, свирепый народец, лучше не попадаться.
Парфёнов обстоятельно завтракал, поглядывая на зелёную кучу песка у ручья. Рядом дожидался своего часа лоток.
Разгорался погожий денёк, обносило терпким смольём из соснового леса, над рекой таяли сугробы тумана. Егор нетерпеливо заглядывал в шурф, ковырялся в отвале породы, пропуская меж пальцев холодок земли. Игнатий подошёл, набрал полный лоток песка и утопил его в ручье.
— Стой и гляди, как надо брать пробу, — обернулся к Егору, опосля будешь сам промывать.
Он плавно качал лоток, смывая грязь и выбирая крупную гальку пальцами, глинистые комочки разминал руками. Отбегала вниз по течению густая муть.
На дне лотка оставалось совсем мало разноцветной отмытой породы. Игнатий работал уже осторожней и напоследок лихо крутанул, растрясая по ворсистому дереву мелкие зёрна шлиха.
— Пусто, ясно дело, даже знаков нету, — сокрушался промывальщик, — ясно дело, нет по этому ключу фарту.
— Как пусто?!
— А ты, чё ж думал, в каждом ручье золото водится, только копни и нагребай сидор? Не-е… брат, тут терпение требуется, величие духа.
— Дух духом, а работы дурной жалко.
— Ежели с первой неудачи киснуть зачнёшь, что ж дале будет? Ты это брось, парень. Теперь пойдём в мой шурф, ишо немного покопаемся, и должны пески выказаться.
Пробились к скале во втором шурфу. Игнатий промыл первую пробу и показал Егору в уголке лотка мелкие, как пшено, жёлтые соринки.
— Ну, вот, а ты в панику ударился. Есть золотишко, только маловато. Надо забирать подале вверх. Это мы куснули только хвост россыпи. Чем выше по реке, тем больше будет ево в пробах. Бери лоток, промывай, я буду глядеть.
Егор неуклюже крутил тяжёлый лоток в холодной воде. С первого взгляда — нехитрое дело, а выходило оно неладно. Смыл весь шлих в реку, не осталось на дне ни одного золотого значка.
52 
