Река с разбегу прыгала вверх на многосаженную вышину, и только утробный хохот духа гор Мусонина доплывал из-за неё. Путники судорожно подгребли к берегу и поспешно вылетели с плотов на сушу. Вымотавшись не столько физически, сколько психически, они решили дальше идти пешком.
Но всё же, было интересно, что станет с паромами на этой водной горе. Егор и Призант забрались вверх на скалы и их глазам открылась страшная картина.
После бешеного прыжка воды через выпирающий уступ она обрушивалась вниз многочисленными каскадами таких диких водопадов, что невольно хотелось перекреститься да помянуть Бога, вовремя остановившего людей.
По команде Призанта рабочие оттолкнули разгруженные плоты. Набрав скорость, тяжёлые паромы выскочили на гребень и стали кувыркаться в воздухе, с хряском разлетаясь на брёвна, которые ломало, как былинки, и уносило, словно действительно в глотку злобно ревущего духа гор.
Егор прижался грудью к камню, как бы желая слиться с ними и не попасть в клубящуюся реку.
До предела нагрузившись провиантом, члены экспедиции вкруговую обошли пороги, разбили пониже их стан: натянули у опушки леса две палатки, сделали небольшую баньку и почти целый месяц отдыхали, ожидая, когда грянут морозы.
Ходили в маршруты, на охоту. Призант обрабатывал собранный материал экспедиции. Ими были найдены такие же порфиры, с которыми была связана золотоносность Алдана, и породы юрской эпохи с отпечатками папортников.
Кембрийские отложения захватывали огромную площадь, но самое главное, Призант сделал ошеломляющее открытие и радовался ему, как мальчишка. Однажды вечером у костра он поделился своими идеями, которые, по его словам, вызовут бурю разногласий в учёном мире.
Суть открытия была в том, что естественные отложения юры были погребены под магматическими породами, называемыми археем. Более молодая порода оказалась под самой древней наперекор логике.
Этот факт в корне менял устоявшееся представление относительно образования всего Яблонового хребта. Призант размышлял вслух:
— Видимо, была обширная дислокация тектоники от берегов Амура, и сюда пополз надвиг архея. Мощные складки земной коры были оторваны и смещены на огромные пространства в сторону севера, они и поглотили юрские отложения.
Можно заключить, что Яблоновый хребет — не естественный водораздел между Ленским и Амурским бассейнами, а громадная территория надвига с юга. Здесь имеются порфировые массивы, явно золотоносные и, возможно, продолжающиеся от Алдана. Тут и нужно в дальнейшем искать россыпи ко ключам.
Река замёрзла только в конце октября, но ниже крутых перекатов она все ещё не сдавалась ледяному плену и яростно билась, закутанная промозглым туманом.
Решили сниматься и двигаться вниз, а подобные места обходить по скалам. Каждому сделали небольшие нарты, погрузили на них остатки провианта, палатки и тронулись в путь.
Призант шёл впереди, а его нарту тащила овчарка. Выпал глубокий снег. И путники стали замечать, что они отупело думают только о дороге. Температура понизилась до минус сорока градусов. Так прошли более двухсот вёрст, никакого Учура не было и в помине.
Карты Геолкома оказались абсолютно неверными. Призант уже стал с сомнением говорить, что Гонам, возможно, не впадает в Учур. Настроение у всех было подавленное, к тому же, кончались и продукты.
Тогда порешили спрятать образцы породы в приметном месте, укоротили нарты на один копыл и заспешили дальше. Прошли ещё верст шестьдесят и, наконец, увидели Учур, вздыбленный громадными торосами.
Но стойбища эвенков там не оказалось. От отчаяния рванули вниз по реке и ещё через сотню вёрст, уже голодные, наткнулись на чумы эвенка Александрова, члена Учурского улуссовета. Даже этот опытный таёжник испугался нежданных пришельцев: оборванных, исхудавших, с обмороженными лицами.
Эвенк повёз их оленями по другому притоку Учура реке Гыныму на прииск Тырканда, но и в пути измученные геологи не успокаивались, заставляли его табориться в самых неуютных для ночёвки местах, уходили в заснеженные горы и тащили к нартам в сидорах обычные, в его понимании, камни с такими радостными лицами, что казались ему не людьми, а бессмертными духами, внушавшими священный ужас.
Он успокоился только на Гынымских таликах, незамерзающей части реки. Его попутчики бросились ловить рыбу, стоящую плотно у кромки льда. Два дня жарили, пекли, варили и ели непомерными порциями свежих ленков, хариусов.