9 
Нет, я не понимал, мне вообще так и не удалось многого понять. Я, например, не понимал, куда уходят мои деньги, что уж говорить о чужих трансакциях. Но, разумеется, ответил, что да, все, дескать, ясно.
Он вытащил папку из картона, похожего на ткань, черную папку с белой наклейкой в голубой рамочке. На ней было написано «Гоген». Я подумал, что для финансовой компании это неожиданно поэтическое название и что красками таитянских пейзажей им хочется расцветить сухие банковские операции. Потом бросил взгляд на другие черные папки, сложенные аккуратной стопкой на необъятном письменном столе, и прочел имена Сислея, Тернера, Делакруа: каждое досье носило имя какого-нибудь художника, и имена художников окутывали покровом тайны названия фирм, делами которых занималась «Мида Консалтинг».
Из папки «Гоген» он вынул бумагу и сказал:
— Вот бюджет на три года, выделенный на обеспечение информационной безопасности, фактически — на оплату вашей работы, отчетность не требуется.
Я подсчитал нули после семерки, которая шла сразу за знаком евро. Прикинул в уме, сколько выходит в лирах, потом пересчитал нули… знаете, как когда видишь на витрине какую-то вещь и не можешь сообразить, сколько она стоит. Я уже не чувствовал себя растерянным оттого, что не мог взять в толк, чего же от нас хотят: внезапно я понял, какая стратегия поможет нам защитить бизнес столь щедрых клиентов, а главное, знал — о чем бы нас ни попросили, за такие деньги мы это сделаем.
Я был на вершине, господин судья. Немногим более двух лет назад я был на вершине.
— Прочтите не торопясь это предварительное соглашение, — сказал мне Эннио Лаянка. — Мы увидимся снова здесь, у меня, на будущей неделе в четверг, в то же время. Вас устраивает?
— Я переговорю с моим компаньоном и сообщу вам, что мы решили.
Можно подумать, Марио стал бы возражать, можно подумать, он отказался бы от такого заказа. Я просто думал, что лучше не показывать нашу заинтересованность, нашу готовность принять предложение.
Казале, Трино-Верчеллезе, Кивассо.
До сих пор моему бегству практически ничто не препятствовало. Мне это казалось странным. Как ни странно, никто не подумал, что я заверну в Турин, как ни странно, никто не навел справок в автоинспекции, в отделе регистрации транспортных средств или где-нибудь еще и не обнаружил, что единственным транспортным средством, которое оставалось в моем распоряжении, был мой R-45. Странно, что нас с мотоциклом никто не искал.
Время от времени приходилось останавливаться, потому что болели колени, мышцы ног, копчик. Все у меня затекало, я мерз. Тогда я приставал где-нибудь у обочины, в укромном месте, разминался и ехал дальше.
Однажды мне пришлось заправиться. Я уже ехал по дороге, которая связывает городки у подножия туринского холма, — Сан-Раффаэле Чимена, Гассино, Сан-Мауро. Прямое шоссе, где полно автозаправок и почти всюду — самообслуживание. Я мог бы завернуть на первую попавшуюся, но каждый раз, сбавив скорость, проезжал мимо: слишком светло, слишком все на виду, слишком легкой добычей рискует стать спешившийся мотоциклист, который заправляется в полчетвертого утра. Наконец мне попалась заправка поплоше, освещенная не так ярко, как парадная гостиная. Автозаправка с одной-единственной неоновой лампой, которая к тому же мигала, и одной-единственной работавшей колонкой.
Бензобак у мотоцикла небольшой, господин судья. Минута — и готово. И вот как раз за эту минуту успела подъехать машина, темно-синяя «альфа».
И в ней четверо мужчин. Тот, что сидел рядом с водителем, и еще один из тех двоих, что сидели сзади, вышли и встали рядом с машиной, расставив ноги, массивные и крепкие, как колосс Родосский. Они смотрели на меня, и мои движения стали неловкими. Руки, в которых я сжимал насос, дрожали. Я думал, что этот насос, этот пистолет, как называют его в правилах пользования бензоколонкой, может заменить оружие. Можно облить их бензином и бросить горящую спичку. А потом сообразил, что спичек у меня нет, ведь я не курю. Ну и что с того: я чувствовал в себе готовность убивать. Вот это оказалось новостью: я убил и был способен убить еще.
Хватит минуты, чтоб залить полный бак, но сколько длится минута? Минута — это бесконечность, если поблизости стоят двое в сером и заглядывают под козырек твоего шлема, чтобы обнаружить испуганные глаза беглеца.
Бензин с шумом вырвался из бака, полился мне на штаны, на ботинки. Минута кончилась. Пока я прицеплял обратно пистолет, у меня из рук выскользнула крышка от бака и покатилась к стоящей машине. Я неуклюже бросился за ней, забавно дергая головой в шлеме. Крышка ударилась о колесо синей «альфы» и остановилась. Приблизившись, я заметил, что на приборной доске лежит жезл, какими пользуются полицейские, или карабинеры, или еще бог его знает кто.
9 
