Последние отзывы

  67  

До слуха сыщика доносились немецкие слова: «сумасшедший», «обещал», «шнапс». Еще он услышал, как позади него тихонько открылась дверца «шкоды». Он переборол в себе желание оглянуться, ведь Голлер мог насторожиться и наделать глупостей. Появились первые зеваки, пока единицы, ведь было еще шесть утра. Требовалось что-то срочно предпринять.

Тойер подошел к Голлеру.

— Сейчас все похоже на дурдом. Согласитесь. — Комиссар увидел, как туго затянута петля на шее Лейдига. Он еще никогда не сталкивался ни с чем подобным, но понял, что железная струна перережет парню горло, если сумасшедший преступник начнет ее затягивать. Что же делать?

— Он ведь говорил, что полетит со мной в Америку, когда я туда соберусь! — Голлер с негодованием показал на кузена. — А теперь отказывается. Говорит, что был пьяный. Сам я вообще не пью шнапс, для меня это несерьезно.

Кузен обратился к Тойеру:

— Полиция? — Тойер кивнул. — Хорошо, что вы в него не стреляете. В России его давно бы уж пристрелили. Он совсем свихнулся, это точно.

Перебранка между кузенами вспыхнула вновь. Без долгих раздумий Тойер ринулся вперед. Голлер вздрогнул, но тут на него насел тяжелый сыщик. За последние двенадцать часов это была его вторая атака, новый личный рекорд. Связанный Лейдиг, хрипя, упал вместе с террористом. Тойер неуклюже стукнул кулаком по голове Голлера, будто спорщик по столу. Но его противник почти не заметил удара. Примчался Штерн, Голлер справился и с ним, не выпуская Лейдига. Наконец Хафнер обеими ногами ударил водителя автобуса в живот. Голлер испустил вопль, скорее от удивления, чем от боли, но Лейдига отпустил. Штерн немедленно разогнул проволоку. Тем временем Голлер стряхнул с себя Хафнера, вскочил и помчался к балкону. Тойер метнулся за ним, но споткнулся о край тротуара.

Кузен молниеносно нырнул в дом и заперся. С поразительной ловкостью Голлер прыгнул на балкон, схватил ящик с пивом и хотел двинуть им по стеклянной двери.

— Прекрати, или я буду стрелять, — заревел Хафнер и взмахнул пистолетом. Голлер взглянул на полицейского, спрыгнул с балкона и бросился наутек. Хафнер побежал за ним, следом Штерн и Тойер. Лейдиг остался у машины — растирал шею. В самом конце Мариенбургерштрассе справа виднелся коричневый жилой куб, из которого в ранний утренний час доносились громовые аккорды «Бранденбургских концертов» Баха, слева — обнесенная забором футбольная площадка, на которой уже играли дети. Беглец повернул туда.

— Хочет взять ребенка в заложники! — крикнул Тойер.

— Пусть только попробует! — Хафнер направил оружие пониже к земле, прицелился и попал в правую ногу Голлера. Тот рухнул на землю как подкошенный.

Любопытные дети подбежали ближе.

— Что вам тут надо? — заорал на них Хафнер. — Ведь рано еще, только шесть утра. С ума сошли?

Но они говорили только по-русски.

Прошло четыре часа. После долгих телефонных переговоров с Гейдельбергом и бесед с подоспевшими пфорцгеймскими коллегами они наконец все уладили. Лейдига обследовали и нашли лишь небольшой кровоподтек на шее. Молодой комиссар по-прежнему оставался на удивление спокойным. К ним обратился местный полицейский:

— Пока вы не уехали, хочу вам сообщить, что до февраля сорок пятого это был удивительно красивый город.

— Верится с трудом, — бестактно брякнул Хафнер.

— Тут совсем неплохо, — включился в разговор второй коллега. — У нас есть театр, концертный зал и тому подобное.

Тойер уже обратил на это внимание: жители Пфорцгейма без конца подыскивали оправдания своему унылому городу. Еще раньше кто-то сообщил, что местный футбольный клуб прямо-таки создан для Второй федеральной лиги, что Пфорцгейм хоть и не настоящий университетский город, но в нем все-таки есть две высшие технические школы, что гимназия специализируется на древних языках и носит имя Иоганна Ройхлина,^[21] который родился в этом городе и среди специалистов прославился на весь мир. Наконец, их спросили, знают ли они про художника Йорга Ратгеба.^[22] Нет? Жаль — он был четвертован в Пфорцгейме.

Еще одна особенность этого города бросилась в глаза гейдельбергским сыщикам: местные жители расслаблялись, ведя унылые беседы, при этом потребляли немыслимое количество черного кофе вкупе с лаугенбрецелями и спорили о качестве выпечки у разных пекарей. Слова «пить кофе» на грубом местном диалекте звучали как «сосать кофе»; Хафнера это рассмешило больше всех.

  67