26 
— Ограбление банка расследуется уже год, инспектор.
— Десять месяцев, — сказал в ответ Вексфорд.
— Но разве не факт, что, по статистике, чем дольше идет следствие, тем меньше…
Тут Вексфорд дал знак журналистке, поднявшей руку, и ее вопрос заглушил окончание фразы репортера «Кингсмаркэмского курьера».
— Каково состояние мисс Давины, Дейзи Флори? Видели ли вы ее?
Вексфорд решил пока не распространяться об этом. Он ответил, что Дейзи находится в реанимации — что могло на тот момент соответствовать действительности, — состояние ее стабильное, но пострадала она серьезно, потеряла много крови.
Такого ему никто не сообщал, но это было очевидно. Журналистка спросила затем, находится ли Дейзи в «списке тяжелых», и тут Вексфорд мог ответить только то, что ни в одной больнице не составляют таких списков и что, насколько ему известно, никогда не составляли.
В больницу он планировал отправиться один. Он не хотел, чтобы кто-то еще присутствовал при его первом разговоре с Дейзи.
Констебль Хайнд, оказавшись в своей стихии, увлеченно заносил в компьютер собранные по делу факты, из которых, как он загадочно объявил, он составит базу, доступную с любого компьютера в комнате. Из супермаркета на черитонской дороге доставили бутерброды. Открывая свою упаковку ножом для бумаги, оказавшимся, как убедился теперь инспектор, довольно полезной вещью, Вексфорд задавался вопросом, как раньше мир мог обходиться без пластиковых контейнеров для еды. Одно из самых полезных изобретений, подумал Вексфорд, бросив неприязненный взгляд на Джерри Хайнда. По крайней мере, не менее полезное, чем факсимильная связь.
Он уже выходил из конюшни, и тут вошла Бренда Харрисон со списком пропавших драгоценностей Давины Флори. Вексфорд успел бегло просмотреть его и передал Хайнду: достойное пополнение базы данных, у констебля будет повод покопаться в своих программах.
Выйдя на улицу, Вексфорд, к своей досаде, обнаружил, что его поджидает давешний репортер. Парень сидел на низенькой садовой ограде, болтая ногами. Вексфорд давно взял за правило не обсуждать «дела» с журналистами иначе как на организованных брифингах. А этот малый, должно быть, отирался тут час или около того, рассчитывая, что Вексфорд рано или поздно выйдет.
— Нет. Сегодня я больше ничего не скажу.
— Это несправедливо. Вы должны отдавать нам приоритет. Поддерживать своего шерифа, а?
— Это выражение означает, что вы меня должны поддерживать, — сказал Вексфорд, неожиданно развеселившись, — а не то, что я должен снабжать вас фактами. Как вас зовут?
— Джейсон Шервин Корэм Себрайт.
— Не всякий повторит, а? Не слишком длинно для подписи в газете?
— Я еще не решил, как буду именоваться в профессиональной среде. Я только на прошлой неделе поступил в «Курьер». Дело в том, что у меня существенное преимущество перед остальными — понимаете, мы с Дейзи знакомы. Она учится в моей школе, то есть там, где я учился. Я ее хорошо знаю… Если вы сейчас к ней, надеюсь, вы возьмете меня с собой, — продолжал он. — Я рассчитываю на эксклюзивное интервью.
Все это Джейсон сообщил уверенным и нахальным тоном, что, в общем, не вполне обычно даже в наши дни. Он, по-видимому, чувствовал себя абсолютно свободно.
— Тогда ваши расчеты рухнули, мистер Себрайт. Вексфорд проводил Себрайта к воротам и подождал, пока тот сядет в свою машину.
Вексфорд с Дональдсоном ехали по главному проезду — дорогой, которой они впервые попали сюда вчера. Крошечный «фиат» Себрайта двигался за ними по пятам. Через четверть мили, проезжая местом, где было много упавших деревьев, они увидели Джона Габбитаса — он орудовал каким-то инструментом, похожим, как показалось Вексфорду, на электрорубанок Ураган, что был три года назад, нанес здешним лесам заметный ущерб. Вексфорд уже замечал свежие вырубки, где посадили маленькие деревца — полуметровые саженцы, подвязанные к опорам или окруженные оградками для защиты от зверей. Сейчас они увидели брезентовый навес, под которым сох пиленый лес: штабеля дубовых, ясеневых и кленовых досок.
Подъехали к главным воротам, и Дональдсон вышел открыть. К левому столбу ворот кто-то прикрепил букет. Вексфорд опустил стекло, чтобы получше рассмотреть его. То была не просто заурядная декоративная композиция. Полная корзина цветов, одна сторона которой глубоко отогнута наружу, чтобы лучше было видно содержимое. Через позолоченный край корзинки свешивались золотистые фрезии, небесно-голубые колокольчики и белые восковые стефанотисы. К ручке корзины приклеена карточка.
26 
