Особенно,... 
91 
– Как ты себя чувствуешь, Люсенька? Что? Хуже? Тридцать восемь и восемь?! Опять воспаление легких?! Тяжелое? И ты одна? Лежишь? На даче? А продукты откуда?
– От верблюда! – отвечаю я ей, так как ей совершенно все равно, что я отвечаю.
– Да что ты говоришь?! – возмущается она так, что слышно наверняка уже не только в другой комнате, но и у соседей. – Значит, ты еще и голодная! Сейчас же к тебе выезжаю! И не упорствуй. Продуктов накуплю уйму. На такое дело даже родители денег дадут. Вот и мама пришла, головой кивает… Это ничего, что далеко, я у тебя останусь!
Если бы у нас присваивалось звание заслуженного больного, родители Маши, безусловно, присудили бы его мне. Ведь за два года ее дружбы с башневедом я уже двенадцать раз болела воспалением легких: пять раз у себя на даче, четыре – в Крыму… и три – на Карпатах.
Далее следует мой разговор с Машиной мамой, в течение которого она, бедная, тоже кричит, как и Маша, а я, отвечая, зажимаю рукой микрофон трубки. Уже сорванным голосом я благодарю Машину маму за сочувствие и обещаю во что бы то ни стало «хотя бы на полчасика сегодня же отправить Машечку в лесочек подышать. А на ночь прикрыть форточку в ее комнате». После такого трудного и напряженного разговора я с удовольствием возвращаюсь к индейской притче, в которой рассказывается о том, как самая уродливая девушка одного племени, попадая в плен к другому племени, становится там самой красивой. А где мне взять такое племя?
«Может быть, отключить телефон и спокойно дочитать книжку?» – думаю я и снова снимаю трубку.
– Люсяшка! Это я – Володька!
Он мог бы и не представляться, потому что все равно никто из ребят мне больше не звонит. Его родители дружат с моими и считают, что лучшей жены, чем я, ему не найти. Я всегда волнуюсь, когда разговариваю с ним. И даже вождя индейского племени только что представляла в его образе. Но этого, слава богу, никто не знает. Мы с ним просто хорошие друзья.
– Люсяшка, позвони моим, а? Скажи, что у тебя сегодня день рождения. Как? Уже был? Семь раз в этом году? А именины? Всего два? Все равно много. Ну неужели никакого праздника сегодня нет? Что? Первое мая по старому стилю?! Отлично! Пойми, позарез в одно местечко выбраться надо. На свадьбу? На чью? На твою?! Нет. Мои тогда на себя руки наложат! Да и неправдоподобно… То есть я хотел сказать… неожиданно! Лучше уж Первое мая по старому стилю – вроде как новая традиция, да? Ну спасибо, Люсяша! Должник на всю жизнь. Все, что хочешь, для тебя за это сделаю. Хочешь, приеду и… полы натру, окна вымою, бутылки сдам! Эх, любила бы ты меня, я бы точно на тебе женился! Но ты же выше этого. Завидую! Молодец! Пока…
После Вовкиного звонка мне уже не хочется возвращаться к книжке. Я просто сижу и долго смотрю на себя в зеркало напротив. Вот уж кто действительно похож на индейского вождя, так это я.
«Полы натру…» – усмехаюсь я, а рука сама тянется к телефону, чтобы отключить его. Но в последний момент я отдергиваю ее. Все-таки воскресенье. Может, еще кто-нибудь позвонит…
Крохотные звезды
Из отпуска Алена вернулась к себе на кафедру загорелая и загадочная.
– Ой, девочки, мне так повезло! – гордо сказала она с чувством восстановленного за отпуск женского достоинства. – У нас была гениальная компания! Сплошные знаменитости!
Да, не зря она так долго готовилась к этому отпуску: худела, шила платья, доставала солнечные очки и купальники, в которых не стыдно показаться на престижном пляже.
«Назовусь актрисой!» – мечталось ей на примерках дома перед зеркалом и на горном перевале, ведущем к прибрежной турбазе «Мечтатель», куда профком выдал путевку за самодеятельность. Внизу, в объятиях мысов, как в лапах темно-коричневого краба, пригрелся на синем солнце залив, а среди прибрежной зелени и карабкающихся на горы краснокрыших мазанок искрилось здание турбазы. Стекло и алюминий – мечта Чернышевского!
Номер Алене дали двухместный, с лоджией и видом на горизонт. Когда она вошла, первое, что увидела, – мольберт. Стоял он посредине комнаты, в которой пахло масляными красками. К мольберту была прикреплена начатая картина – картонка с неровной линией горизонта, что виднелась за лоджией. Рядом в раздумье и балахоне из мешковины сидела худая девушка. Когда она повернулась, раздвинув руками длинные прямые волосы, точно занавеси поутру, у Алены отлегло. Не так уж красива. Во всяком случае, не лучше ее самой.
91 
