Последние отзывы

  98  

— Ну, как моя девочка? — спрашивал он тихо. — Как моя девочка?

Они снова сели на диван на веранде. Кэтрин было заметно лучше, и перед Кардиналом замаячил проблеск надежды. Она смотрела ему в глаза, и рука ее лишь время от времени нервно двигалась — ничего общего с прежним лихорадочным кружением. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего не сказала. Потом отвернулась, и Кардинал подождал, пока жена выплачется; его ладонь мягко лежала у нее на колене. Наконец Кэтрин перевела дыхание и сказала:

— Я думала, ты уже подаешь заявление на развод.

Кардинал покачал головой и улыбнулся:

— Ты от меня так легко не отделаешься.

— Ну-ну. Если не сейчас, так в следующий раз или позже. Самое ужасное, что ни единая живая душа в мире не станет тебя за это винить.

— Никуда я не уйду, Кэтрин. Не думай об этом.

— Келли теперь может сама о себе позаботиться, и она ничуточки не будет тебя осуждать, если ты меня бросишь. Ты же знаешь — не будет. Даже я не буду тебя осуждать.

— Перестань, пожалуйста. Я же сказал, что не брошу тебя.

— Может, тебе надо закрутить с кем-нибудь. Наверняка ты по работе встречаешься с массой молодых женщин, которые только и ждут, чтобы их поманили. Заведи роман, только не говори мне, хорошо? Я не хочу знать. Скажем, с одной из твоих коллег. Только не влюбляйся в нее.

Кардинал подумал о Лиз Делорм. Не склонная к сантиментам, твердо стоящая на земле Делорм. Делорм, которая за ним наблюдает. Или не наблюдает? Делорм, у которой, как отметил Джерри Комманда, классная фигурка.

— Не нужны мне романы, — ответил Кардинал жене. — Мне нужна ты.

— Господи, да ты ведь у нас никогда не поступаешь неправильно, а? Никогда не выходишь из себя, не теряешь терпения. Где тебе понять такую паршивую неудачницу, как я. Не знаю, зачем тебе и пытаться, только лишнее беспокойство. Ты же у нас практически святой.

— Ну ладно тебе, детка. Ты меня в первый раз попрекаешь святостью.

Кэтрин, конечно, не знала про те деньги. Кардинал взял их во время ее первого приступа депрессии, несколько лет назад. Ее положили в больницу, где она потом полтора года плавала в Саргассовом море ^[30] заблудших душ. Потом вмешались ее родители, чуть ли не каждый день названивали из Штатов, давая ему понять, какой он скверный супруг, — и он сдался. Какое-то время Кардинал убеждал себя, что причина его поступка — в этом, что его сломило помешательство жены. Но католик в нем, не говоря уж о полицейском, никогда бы этого не принял. Они не находили ему оправдания.

— Мужья часто бросают жен, это в порядке вещей, — продолжала Кэтрин. — Никто не стал бы терпеть то, что терпишь ты.

— Люди переносят вещи и похуже. — Надо мне рассказать ей про деньги, доказать, что она лучше меня: иногда она теряет рассудок, но это именно она никогда не поступает неправильно. Однако мысль о том, как она на это отреагирует, отрезвила Кардинала. — Смотри, я тебе подарок принес. Можешь надеть в день выписки.

Кэтрин разворачивала папиросную бумагу бережно-бережно, словно снимала бинт с чьей-то раны. Берет был светло-бордовый, Кэтрин любила этот цвет. Она примерила берет, лихо сдвинув набок.

— Ну как я? Как в «Руководстве для девочек»?

— Как девочка, на которой я хотел бы жениться.

Услышав это, она опять заплакала.

— Пойду принесу чего-нибудь попить.

Он спустился в вестибюль к автомату. Устройство было старого типа: сироп и газированная вода наливались в бумажный стаканчик, и никаких вам опасных банок из металла. Какое-то время он постоял в коридоре, глядя на убеленные склоны парка, на сосны с прогнувшимися под тяжестью снега ветвями. У коронерской двое санитаров устроили перекур, сгорбившись в дверях и притопывая, чтобы не замерзнуть.

Когда он вернулся, Кэтрин, съежившись, забилась в угол дивана с хмурым, застывшим выражением лица. Она не стала пить, и бумажный стаканчик на столе остался нетронутым. Кардинал побыл с ней еще пятнадцать минут, но она оставалась неподвижной и не реагировала на его слова. Когда он уходил, она все так же сидела в напряженной позе, неестественно уставившись в пол.

Дайсон втянул Делорм к себе в кабинет, а как только она оказалась внутри, стал демонстративно ее игнорировать: отвечал на звонки, искал папку, заигрывал по внутренней связи с Мэри Флауэр. Наконец повернулся к Делорм лицом, взял свой нож для вскрытия писем и зажал его между ладонями. Ей на секунду показалось, что он хочет всадить нож меж зубов.

  98