217 
Мордаунт приподнял занавеску и увидел Кромвеля, который сидел за столом, спиной к нему, закрыв лицо обеими руками.
Слышал Кромвель его шаги или нет, но только он не обернулся.
Мордаунт продолжал стоять на пороге.
Наконец Кромвель поднял отяжелевшую голову и, словно почувствовав, что кто-то стоит за его спиной, медленно оглянулся назад.
– Я сказал, что хочу остаться один! – вскричал он, увидев молодого человека.
– Я не думал, что это запрещение касается меня, – сказал Мордаунт. – Но если вы приказываете, я готов удалиться.
– А, это вы, Мордаунт! – сказал Кромвель, и взор его, послушный его воле, прояснился. – Раз уж вы зашли, оставайтесь.
– Я пришел вас поздравить.
– Поздравить? С чем?
– Со взятием в плен Карла Стюарта. Теперь вы властелин Англии.
– Я был им в большей мере два часа тому назад.
– Как так, генерал?
– Англия нуждалась во мне, чтобы избавиться от тирана. Теперь он в плену. Вы его видели?
– Да, генерал.
– Как он себя ведет?
Мордаунт с минуту колебался, затем истина невольно сорвалась с его языка.
– Он спокоен и полон достоинства, – сказал он.
– Что он сказал?
– Несколько прощальных слов своим друзьям.
– Своим друзьям? – пробормотал Кромвель. – Неужели у него есть друзья? – Затем прибавил вслух: – Он защищался?
– Нет, генерал, его все покинули, кроме трех или четырех человек; у него не было возможности защищаться.
– Кому он отдал свою шпагу?
– Никому; он сломал ее.
– Он поступил хорошо; но еще лучше бы сделал, если бы направил ее против себя.
Наступило короткое молчание.
– Командир полка, охранявшего короля Карла, кажется, убит? – сказал Кромвель, пристально глядя на Мордаунта.
– Да, генерал.
– Кто его убил?
– Я.
– Как его звали?
– Лорд Винтер.
– Ваш дядя! – воскликнул Кромвель.
– Мой дядя? – ответил Мордаунт. – Изменники Англии мне не родственники.
Кромвель с минуту задумчиво смотрел на молодого человека; затем сказал с глубокой грустью, которую так хорошо изображает Шекспир:
– Мордаунт, вы беспощадный слуга.
– Когда господь повелевает, – сказал Мордаунт, – нельзя рассуждать. Авраам поднял нож на Исаака, который был его сыном.
– Да, – сказал Кромвель, – но господь не допустил этого жертвоприношения.
– Я смотрел вокруг себя, – отвечал Мордаунт, – но нигде не видел ни козла, ни ягненка, запутавшегося в кустах.
Кромвель наклонил голову.
– Вы железный человек, Мордаунт, – сказал он. – А как вели себя французы?
– Как герои, – сказал Мордаунт.
– Да, да, – пробормотал Кромвель, – французы хорошо дерутся, и если моя подзорная труба не обманула меня, мне кажется, я видел их в первых рядах.
– Совершенно верно, – сказал Мордаунт.
– Но все же позади вас, – сказал Кромвель.
– Это не их вина, моя лошадь была лучше.
Снова наступило молчание.
– А шотландцы? – спросил Кромвель.
– Они сдержали слово, – сказал Мордаунт, – и не тронулись с места.
– Презренные! – пробормотал Кромвель.
– Их офицеры желают вас видеть, генерал.
– Мне некогда. Им заплатили?
– Сегодня ночью.
– Так пусть они убираются, возвращаются в свои горы и там скроют свой позор, если горы достаточно для этого высоки. Между мной и ими все кончено. Можете идти, Мордаунт!
– Прежде чем удалиться, – сказал Мордаунт, – я хотел бы задать вам, генерал, несколько вопросов и обратиться к вам, моему начальнику, с одной просьбой.
– Ко мне?
Мордаунт поклонился.
– Я пришел к вам, моему герою, моему отцу, моему покровителю, чтобы спросить вас: довольны ли вы мною?
Кромвель с удивлением посмотрел на него.
Молодой человек хранил бесстрастное выражение лица.
– Да, – сказал Кромвель, – с тех пор как я вас знаю, вы не только исполняли ваш долг, но, более того, были верным другом, искусным посредником и отличным солдатом.
– Вы не забыли, генерал, что мне первому пришла в голову мысль вступить в переговоры с шотландцами о выдаче короля?
– Да, эта мысль была ваша. Я еще не настолько презираю людей.
– Был ли я хорошим послом во Франции?
– Да, вы добились от Мазарини всего, чего я хотел.
– Не защищал ли я всегда горячо вашу славу и ваши интересы?
– Пожалуй, даже слишком горячо: в этом я вас только что упрекнул. Но к чему такие вопросы?
– Я хочу вам сказать, милорд, что настала минута, когда вы одним словом можете вознаградить меня за всю мою службу.
217 
