261 
— Вот как!
— Но он человек скрытный: он мне ответил, что не знает вашего адреса.
«Атос всегда верен себе, — подумал епископ, — хорошее всегда хорошо».
— Тогда… Вы знаете, что я не могу показываться здесь и что вдовствующая королева все еще гневается на меня.
— Да, меня это удивляет.
— О, на это есть много причин… Итак, я принуждена прятаться. К счастью, я встретила господина д’Артаньяна, одного из ваших прежних друзей, не правда ли?
— Моего теперешнего друга, герцогиня.
— Он-то и дал мне сведения; он послал меня к господину де Безмо, коменданту Бастилии.
Арамис вздрогнул. И от его собеседницы не укрылось в темноте, что глаза его загорелись.
— Господину де Безмо! — воскликнул он. — Почему же д’Артаньян послал вас к господину де Безмо?
— Не знаю.
— Что это значит? — сказал епископ, напрягая все свои силы, чтобы с честью выдержать борьбу.
— Господин де Безмо чем-то обязан вам, по словам д’Артаньяна.
— Это правда.
— А ведь люди всегда знают адрес своих кредиторов и своих должников.
— Тоже правда. И Безмо помог вам?
— Да. Он направил меня в Сен-Манде, куда я и послала письмо.
— Вот оно. И оно драгоценно для меня, так как я обязан ему удовольствием видеть вас.
Герцогиня, довольная тем, что ей удалось так безболезненно коснуться всех деликатных пунктов, облегченно вздохнула.
Арамис не вздыхал.
— Мы остановились на вашем посещении Безмо.
— Нет, — засмеялась она, — дальше.
— Значит, на вашем недовольстве вдовствующей королевой?
— Нет, еще дальше, — возразила герцогиня, — на отношениях… Это так просто. Вы ведь знаете, что я живу в Брюсселе с господином де Леком, который почти что мой муж?
— Да.
— И знаете, что мои дети разорили и обобрали меня?
— Какой ужас, герцогиня!
— Да, это ужасно! Мне пришлось добывать средства к существованию, стараться не впасть в нищету.
— Понятно.
— Я не пользовалась кредитом, у меня не было покровителей.
— Между тем как сами вы стольким оказывали покровительство, — сказал Арамис, лукаво улыбаясь.
— Всегда так бывает, шевалье. В это время я встретилась с испанским королем.
— Вот как!
— Который, согласно обычаю, приезжал во Фландрию назначить генерала иезуитского ордена.
— Разве существует такой обычай?
— А вы не знали?
— Простите, я был рассеян.
— А вам следовало знать об этом; ведь вы были так близки с францисканцем.
— Вы хотите сказать: с генералом иезуитского ордена?
— Именно… Итак, я встретилась с испанским королем. Он желал мне добра, но не мог ничего для меня сделать. Впрочем, он дал мне и Леку рекомендательные письма и назначил пенсию из средств ордена.
— Иезуитского?
— Да. Ко мне был прислан генерал, то есть я хочу сказать — францисканец.
— Прекрасно.
— И чтобы согласовать положение вещей со статутом ордена, было признано, что я оказываю ордену услуги. Вы знаете, что существует такое правило?
— Не знал.
Герцогиня де Шеврез умолкла и старалась разглядеть выражение лица Арамиса. Но было совсем темно.
— Словом, есть такое правило, — продолжала она. — Нужно было, следовательно, устроить так, будто я приношу ордену какую-нибудь пользу. Я предложила совершать поездки для ордена, и меня сделали его агентом. Вы понимаете, что это пустая формальность и устроено только для виду.
— Чудесно.
— Вот таким-то образом я получила весьма приличную пенсию.
— Боже мой, герцогиня! Каждая ваша новость для меня удар кинжала. Вам приходится получать пенсию от иезуитов!
— Нет, шевалье, от Испании.
— Сознайтесь, герцогиня, что это одно и то же.
— Нет, совсем нет.
— Но ведь от вашего прежнего состояния у вас остается Дампьер. И это весьма недурно.
— Да, но Дампьер заложен, обременен долгами и разорен, как и его владелица.
— И вдовствующая королева смотрит на все это равнодушно? — сказал Арамис, с любопытством вглядываясь в лицо герцогини, но не видя ничего, кроме темноты.
— Да, она все забыла.
— Вы как будто пробовали вернуть ее благорасположение, герцогиня?
— Да. Но по какой-то необъяснимой случайности молодой король унаследовал антипатию, которую питал ко мне его дорогой батюшка. Ах, вы мне скажете, что теперь я могу внушать только ненависть, что я перестала быть женщиной, которую любят!
261 
