Особенно,... 
244 
Лай, прервавший работу трех рыбаков и заставивший Арамиса и Портоса выйти наружу, раздавался теперь в глубоком ущелье, приблизительно на расстоянии лье от пещеры.
— Это свора, — заметил Портос, — собаки бегут по какому-то следу.
— Что это значит? Кто охотится в такое тревожное время? — воскликнул Арамис.
— И особенно здесь, — подхватил Портос, — здесь, где ожидают прихода королевских солдат.
— А шум все приближается. Да, вы правы, Портос, собаки бегут по следу. Эй, эй! — внезапно закричал Арамис. — Ив, Ив, подите сюда!
Бросив каток, который он собирался подложить под баркас, когда крик епископа оторвал его от этого дела, Ив явился на зов Арамиса.
— Чья это охота, хозяин? — спросил Портос.
— Никак не возьму в толк, монсеньор. В такой момент сеньор Локмарии не стал бы охотиться. Нет, не стал бы, и, однако, собаки…
— Быть может, они вырвались из его псарни?
— Нет, — сказал подошедший Генек, — это не собаки сеньора Локмарии.
— Предосторожности ради вернемся в пещеру, — предложил Арамис, — лай приближается, и скоро мы узнаем, в чем дело.
Они вернулись, но не прошли в темноте и каких-нибудь ста шагов, как до их слуха донесся звук, напоминающий глухой вздох человека: стремительная, задыхающаяся, перепуганная лисица мелькнула перед беглецами, как молния, и, перескочив через лодку, скрылась, оставив за собой резкий запах, в течение нескольких секунд сохранявшийся под низкими сводами подземного хода.
— Лисица! — крикнули бретонцы с радостным изумлением, свойственным всем охотникам.
— Проклятие! — воскликнул епископ. — Наше убежище обнаружено.
— Как? — спросил Портос. — Нам надо бояться лисицы?
— Ах, друг мой, о чем вы толкуете! Разве меня тревожит лисица? Дело не в ней, черт возьми. Неужели вам не известно, что за лисицей — собаки, а за собаками — люди?
Как бы в подтверждение слов Арамиса лай разъяренной своры, с невероятною быстротой преследовавшей зверя, стремительно приблизился. В то же мгновение на маленькой полянке перед входом в пещеру появилось шесть разгоряченных собак; они наполнили ее неистовым лаем, напоминавшим победные звуки фанфар.
— Вот и собаки, — сказал Арамис, смотревший сквозь небольшое отверстие, пробитое между двумя смыкавшимися вплотную скалами. — Сейчас мы узнаем, кто же охотники.
— Если это сеньор Локмарии, — заметил хозяин баркаса, — то он пустит своих собак внутрь пещеры, но сам сюда не войдет, так как знает по опыту, что лисица выйдет с другой стороны. Туда-то он и отправился, чтобы подстеречь ее появление.
— Это не сеньор Локмарии, — ответил, невольно бледнея, епископ.
— Кто же?
— Смотрите!
Портос прильнул глазом к отверстию и увидел на холме дюжину всадников, гнавших лошадей по следу собак и кричавших: «Ату, ату!»
— Гвардейцы! — воскликнул Портос.
— Да, друг мой, гвардейцы.
— Гвардейцы, вы говорите — гвардейцы! — всполошились, в свою очередь, бледнея, бретонцы.
— И во главе их Бикара на моем сером коне, — продолжал Арамис.
В этот момент собаки, точно лавина, устремились в пещеру и огласили ее оглушительным лаем.
— Ах черт! — вскричал Арамис, овладевший собою и возвративший себе при виде этой несомненной и неизбежной опасности все свое хладнокровие. — Я знаю, что мы погибли; но у нас остаются все же кое-какие возможности. Если гвардейцы, последовав за собаками, увидят, что у пещеры есть выход, рассчитывать больше не на что, так как, ворвавшись сюда, они обнаружат и лодку, и нас самих. Нельзя, следовательно, допустить, чтобы собаки вышли отсюда, и нужно, чтобы их хозяева сюда не вошли.
— Это верно, — согласился Портос.
— Вы понимаете, — отвечал епископ резко и точно, будто отдавал приказ на поле боя, — здесь шесть собак, они задержатся возле большого камня, под которым проскользнула лисица; и там, в слишком узком для них проходе, они будут остановлены и убиты.
Бретонцы с ножами в руках устремились вперед. Через несколько минут послышались визг и предсмертные хрипы; потом все смолкло.
— Хорошо, — холодно заметил Арамис. — Теперь очередь за хозяевами.
— Что делать? — спросил Портос.
— Подождать их появления, спрятаться и убить.
— Убить? — повторил Портос.
— Их шестнадцать… пока их только шестнадцать.
— И хорошо вооруженных, — добавил Портос с улыбкой, свидетельствовавшей о том, что хоть в этом он находит для себя известное утешение.
244 
