305 
Диана была мертвенно-бледна. Ее прекрасные волосы, разметавшись, упали на плечи, от прикосновения руки ее к своему сжатому кулаку Анри ощутил холод, словно коснулся трупа.
– Сударь, – сказала она, – не судите дерзновенно о том, что известно одному богу!.. Я – Диана де Меридор, возлюбленная господина де Бюсси, которого герцог Анжуйский дал подло убить, когда мог его спасти. Неделю тому назад Реми заколол кинжалом Орильи, сообщника принца, а что до самого принца, я только что отравила его с помощью персика, букета и факела. Дорогу, сударь, дорогу Диане де Меридор, которая направляется в монастырь госпитальерок.
Сказав это, она выпустила руку Анри и снова взяла под руку ожидавшего ее Реми.
Анри сперва упал на колени, потом откинулся назад и проводил глазами устрашающие фигуры убийц, которые, подобно адскому видению, исчезли в парковой чаще.
Лишь час спустя молодой человек, разбитый усталостью, подавленный ужасом, с пылающим мозгом нашел в себе достаточно сил, чтобы дотащиться до своей комнаты, причем ему дважды пришлось делать попытку влезть через окно. Он прошел несколько шагов по комнате и, спотыкаясь, повалился на кровать.
В замке все спали.
Глава 25
Судьба
На другой день около девяти часов яркое солнце заливало золотым сиянием аллеи Шато-Тьерри.
Еще накануне нанято было много рабочих, которые с рассветом начали уборку парка и апартаментов, где должен был остановиться ожидавшийся в этот день король.
В павильоне, где ночевал герцог, незаметно было никакого движения, ибо накануне принц запретил обоим своим старым слугам будить его. Они должны были ждать, когда он позовет.
Около половины десятого два верховых курьера, примчавшиеся во весь опор, въехали в город, оповещая всех о приближении его величества.
Эшевены и гарнизон во главе с губернатором выстроились шеренгой, встречая королевский кортеж.
В десять часов у подножия холма показался король. На последней остановке он пересел из кареты в седло: отличный наездник, он пользовался любым случаем сделать это, особенно же вступая в какой-нибудь город.
Королева-мать следовала за Генрихом в носилках. За ними на отличных конях ехали пятьдесят пышно разодетых дворян.
Рота гвардейцев под командой самого Крильона, его двадцать швейцарцев, столько же шотландцев под командой Ларшана и вся служба королевских развлечений с мулами, сундуками и лакеями образовали целую армию, поднимавшуюся по извилистой дороге от реки до вершины холма.
Наконец шествие вступило в город под звон колоколов, гром пушек и звуки всевозможных музыкальных инструментов.
Жители города горячо приветствовали короля: в то время он появлялся на людях так редко, что для видевших его на близком расстоянии он еще сохранял ореол божественности.
Проезжая через толпу, король тщетно искал глазами брата. У решетки замка он увидел лишь Анри дю Бушажа.
Войдя в замок, Генрих III осведомился о здоровье герцога Анжуйского у офицера, которому пришлось выйти встречать его величество.
– Сир, – ответил тот, – его высочество уже несколько дней изволит проживать в парковом павильоне, и сегодня утром мы его еще не видели. Однако, поскольку вчера его высочество чувствовал себя хорошо, он, по всей вероятности, и сейчас пребывает в добром здравии.
– Этот парковый павильон, видно, очень уединенное место, – с недовольным видом сказал Генрих, – раз оттуда не слышно пушечных выстрелов?
– Сир, – осмелился сказать один из старых слуг герцога, – может быть, его высочество не ожидали вашего величества так рано?
– Старый болван, – проворчал Генрих, – по-твоему, король явится к кому-нибудь так вот, не предупреждая? Монсеньер герцог Анжуйский еще вчера узнал о моем приезде.
Затем, не желая печалить всех окружающих своим озабоченным видом, Генрих, которому хотелось за счет Франсуа прослыть кротким и добрым, вскричал:
– Раз он не выходит к нам, мы сами пойдем ему навстречу.
– Указывайте дорогу, – раздался из носилок голос Екатерины.
Вся свита направилась к старому парку.
В тот миг, когда первые гвардейцы подходили к буковой аллее, откуда-то донесся ужасный душераздирающий вопль.
– Что это такое? – спросил король, оборачиваясь к матери.
– Боже мой, – прошептала Екатерина, стараясь найти разгадку на лицах окружающих, – это вопль горя и отчаяния.
305 
