Особенно,... 
155 
О Трафальгаре не передавалось никаких новостей, кроме тех, на которые давалось разрешение сверху, а Рене, возможно, был единственный француз из участников сражения, который оттуда вернулся. И по этой причине на следующий день после своего возвращения он получил приглашение морского префекта, в котором его называли капитаном.
Рене поспешил доставить удовольствие префекту.
В магистрате, естественно, горели желанием узнать о достоверных деталях катастрофы, а Рене еще не знал о том, что говорить на эту тему запрещалось приказом самого императора.
Прежде чем расспрашивать гостя, префект честно предупредил его об этом распоряжении, но он и не думал скрывать, насколько сильно ему хочется узнать всю правду о сражении при Трафальгаре.
И, поскольку лично Рене никаких указов ни от кого не получал, то и, полностью положившись на скромность префекта, рассказал ему о всех событиях, которым стал свидетелем.
Префект ответил любезностью на любезность и сообщил, что капитан Люка, проведя семь или восемь дней под домашним арестом в Лондоне, был освобожден декретом правительства, таким образом отмечавшего его выдающуюся храбрость, которой он навеки прославил имя «Грозного».
Декрет был издан и с особой целью — поскольку именно пулей с «Грозного» был сражен адмирал Нельсон — отвести от правительства упреки в том, что оно мстит капитану Люка за гибель адмирала.
Люка сам прибыл в Париж накануне. Сообщение о его возвращении морской префект получил телеграфным уведомлением.
По просьбе Рене префект пообещал узнать адрес Люка и сообщить его молодому моряку.
Затем, не имея больше причин задерживать молодого человека, он попрощался с ним с выражениями глубокого уважения.
Рене по прибытии в Сен-Мало стал полулегендарной фигурой, но восхищению малоинцев не, было предела, когда они узнали, что шлюп, который Рене и его товарищи отняли у ирландцев, был оценен в тысячу сто франков и что Рене выписал вексель у главного банкира Сен-Мало на две тысячи пятьсот франков на имя О'Брайена и К° в Дублине и отослал его бедному каботажнику Патрику из Логхилла, которому принадлежал шлюп.
Можно представить, каково было удивление бедного семейства, когда его главе пришло предложение явиться в Дублин, где О'Брайену и К° вменено выплатить ему за шлюп двойную сумму против его стоимости.
Тем временем Франсуа рассказал Рене о перипетиях своего пути в Сен-Мало и как они, поравнявшись с мысом Финистер, были атакованы английским бригом и ускользнули благодаря тому, что запутали своих преследователей ложными маневрами и сделали вид, что взяли курс на Америку. Именно по этой причине и задержалось их возвращение. Во время этой погони «Нью-Йоркский скороход» оправдал свое название и двигался со скоростью одиннадцать или двенадцать узлов в час. Франсуа уверял Рене, что скорее пустил бы себе пулю в лоб, нежели согласился быть захваченным англичанами. Рене слишком хорошо его знал, чтобы сомневаться в этих словах.
После такой исповеди Франсуа не стоит и упоминать о том, что все вещи и бумаги Рене лежали там, где он их оставлял: портфель, в котором были завещание и мешочек с драгоценными камнями, продолжал лежать в ящике его секретера.
Франсуа платил экипажу из тех денег, которые оставил ему Рене; все деньги тратились с толком, и ни один, даже самый строгий контролер не мог придраться ни даже к потраченной четверти сантима.
Рене попросил Франсуа и впредь замещать его и быть его вторым «я» на судне до тех пор, пока не прояснится что-либо в его судьбе.
Рене, как помним, узнал от префекта, что в Париж вернулся капитан Люка, а также о скором приезде императора в свою столицу. Две причины, требовавшие незамедлительного отъезда его самого в Париж.
Стоит ли напоминать читателю, что второй свой визит после морского префекта Рене совершил к г-же Сюркуф, которой он доставил лучшие из вестей о жизни и делах ее супруга.
Среди множества вещей, оставленных Рене на своем судне, оказался весьма обильный гардероб; он выгреб из него все самое ему сейчас необходимое и занял место в дилижансе, не желая привлекать дополнительного внимания.
Приехав в Париж, он поселился в гостинице «Мирабо» на улице Ришелье. В то время она еще не была переименована в улицу Мира. Едва он обосновался в гостинице, едва его имя успели занести в списки проживавших, как его нашел секретарь Фуше и попросил зайти в Министерство полиции так скоро, как только он сможет.
155 
