Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
9 
Передавая дело в СЭПО, он поделился своими соображениями. Всего несколько слов, хотя мог бы и промолчать. Собеседник его не был настоящим полицейским, должность заместителя начальника он получил исключительно благодаря юридическому диплому — обычный самодовольный тип. Реакция его была точно такой, как и предполагал начальник уголовки.
Заместитель покивал головой с выражением лица прошедшего огонь и воды аса, понимающего все гораздо лучше собеседника, устало вздохнул и почесал длинный нос безупречно ухоженным ногтем. «Мы тоже об этом подумали», — сказал он вяло — на том разговор и кончился. Начальник уголовки вспоминал об этом деле все реже и реже, и всего через пару лет эта история уже исчезла из перечня героических историй, которые он рассказывал истинным коллегам по профессии. Были эпизоды посвежее и поинтереснее.
У полиции безопасности, напротив, было над чем потрудиться. Предупреждения, что немецкие террористы планируют какую-то акцию в Стокгольме, начали поступать за год до захвата посольства. Предупреждения самые разные, и пустяковые, и заслуживающие внимания: анонимки, информация от осведомителей и даже донесение одного из их собственных внедренных агентов. Но у всех этих сообщений была одна общая черта — они не содержали никаких конкретных фактов, ухватиться было не за что, а весной сигналы вообще перестали поступать. Все было тихо. Даже лучшие агенты не могли ничего накопать.
Теперь, задним числом, в секретный, или «закрытый», сектор полиции безопасности поступали сведения и от коллег из «открытого» сектора о «странных машинах» и «подозрительных типах», которых видели около и внутри немецкого посольства. На проверку этих фактов угробили кучу времени, но результат оказался нулевой, как, впрочем, чаще всего и бывает с такого рода информацией. В отличие, кстати, от целенаправленной работы: хорошо организованного наблюдения, внедрения в террористические организации своих людей и профессионального сбора информации — прослушивания телефонов, радиослежения.
Пресса обвиняла полицию безопасности в непрофессионализме, в том, что СЭПО игнорировала явную угрозу. Были проведены совещания с руководством СЭПО и в парламентском комитете, причем руководство, как и раньше в подобных случаях, легко доказало, что подобного рода заявления — полная чушь, ни на чем не основанные измышления, направленные, естественно, на то, чтобы повредить полиции безопасности. Тем не менее кое-какие меры были приняты: в течение нескольких недель, пока слухи циркулировали вовсю, посольство Западной Германии находилось в списке важнейших объектов наблюдения.
Результаты были однозначны: никаких признаков преступной активности, так что усиленную охрану сняли — русское отделение СЭПО как раз нуждалось в людях. Парламентский комитет был удовлетворен полученным отчетом. Парламентарии пришли к выводу, что захват немецкого посольства — единичная акция, спланированная и проведенная некоей загадочной фракцией западногерманских террористов, которую можно охарактеризовать как сборище злонамеренных радикалов из Гейдельбергского университета, чьи действия, по данным немецкой полиции, вызвали осуждение у большинства левых радикалов. И захват посольства вовсе не способствовал успеху их движения.
Любопытно, что шведская полиция безопасности пришла к тому же выводу. В отчете, представленном через год после описываемых событий, сообщалось: «По этой причине риск повторения подобного эпизода следует считать незначительным», существуют «другие, более серьезные угрозы». Правда это была или неправда, ясно одно: утверждать обратное стали бы разве что самоубийцы — кому охота собственной рукой пресечь свою карьеру?
Так и закончилось расследование драмы в западногерманском посольстве, проведенное Шведской полицией безопасности.
[4]
Осталась только память. Особая полицейская память.
Ярнебринг помнил запах спаленного телефона, но запах этот был настолько необычен, в отличие, скажем, от запаха медового печенья «Мадлен», что никаких ассоциаций не вызывал.[5] Но почему-то, он сам не мог сказать почему, возможно, вообще без всякой причины, и к тому же чаще всего во сне, он вновь и вновь возвращался на лестницу немецкого посольства. Впрочем, Ярнебринг старался не обращать на это внимания, перестал об этом говорить, а потом и думать. К счастью, людям свойственно забывать, так уж они устроены, решил он для себя.
9 
