Особенно,... 
63 
По Стрипу.
Фрэнк вернулся в отель, взял виски, тщательно протер им револьвер и чемодан. Чикагцы предложили свою команду чистильщиков, однако Фрэнк никому не доверил уничтожение улик. Недаром он выбрал и двадцать пятый калибр. Ему ли было не знать, что пули, пройдя через крышку дешевого чемоданчика, потеряют скорость и застрянут в голове Марти? Смотритель обнаружил Марти примерно через час. Сначала он подумал, что у Марти не выдержало сердце и он упал лицом на руль, но потом увидел пять пулевых отверстий в голове.
Фрэнк же сел в свою машину и поехал через Мохаве, там отыскал подходящее место, разбил револьвер вдребезги и бросил его вместе с чемоданчиком в шахту.
Вот так, избавиться от оружия легче, чем от воспоминаний.
Их не похоронишь в шахте.
Однако после смерти Бьянкофьоре произошло непредвиденное. Толстяк Герби Гольдштейн стал на всех углах орать, что покойник не отдал ему семьдесят пять тысяч его кровных долларов, которые вряд ли теперь отдаст, но кто-то ведь должен возместить ему потери!
– Скажи Гарту, пусть заплатит, – сказал тогда Фрэнк, встретившись с Майком Риццо.
– Шутишь?
– Пусть продаст одну из своих машин и заплатит, – сказал Фрэнк. – Передай, мол, так сказал Фрэнки Машина.
И Донни Гарт отдал Герби Гольдштейну семьдесят пять штук.
Так Фрэнк подружился с Герби Гольдштейном. Толстяк Герби сам отыскал Фрэнка после того, как Гарт отдал ему деньги. Он сел в самолет, прилетел в Сан-Диего и потребовал встречи с Фрэнки Машиной. Они встретились за ланчем – если уж встречаешься с Герби, то обязательно за едой.
Теперь немало мафиози отзываются на кличку «Толстяк». Пятерых Фрэнк знает лично. Однако ни одного из них не сравнить с Герби Гольдштейном – они как пушинки рядом с четырехсотфунтовым Герби, который как будто только и ел что сливочное масло.
Так или иначе, Гольдштейн пригласил Фрэнка на ланч.
– Ты поступил так, как следует поступать приличным людям, – произнес тогда Герби. – Я хотел сам сказать тебе, что очень это ценю.
– Так было правильно.
– Не все поступают правильно. Тем более в наши времена.
Герби заплатил по счету, который оказался немаленьким, а потом пригласил Фрэнка к себе.
– Будешь в Лас-Вегасе, я покажу тебе, как отлично провести время.
У Фрэнка не было намерения ехать в Лас-Вегас, поначалу он и не думал об этом. Однако о приглашении не забыл. Чем тяжелее и больше он работал, чем дольше, но безрезультатно исполнял супружеский долг, тем чаще среди драк и убийств песней сирен звучало приглашение трехсотсемидесятипятифунтового гангстера.
Итак, однажды, когда шеф-повар ни с того ни с сего устроил ему разнос за отличного желтохвостика, Фрэнк бросил кое-что из вещей в машину и укатил в Лас-Вегас.
Едва оказавшись в Вегасе, Фрэнк позвонил Герби. Через десять минут он уже устраивался в двойном номере в «Паладине». Для начала он доставил себе удовольствие, прямо в номере полежав в джакузи, потом поспал, а когда проснулся, то оделся на выход и встретил Герби в холле.
С Герби были две красотки, сошедшие со страниц «Плейбоя» – Сьюзан и Мэнди.
Маленькая блондиночка с большой грудью, Сьюзан, была девушкой Герби, а Мэнди, с блестящими, каштановыми волосами до плеч, пухлыми губками, ласковыми карими глазами, предназначалась Фрэнку. На ней было платье, которое ничего не скрывало, но с ее фигурой и не надо было ничего скрывать. Фрэнк говорил себе, что не будет с ней спать, что она просто-напросто составит ему компанию в барах, во время обеда, может быть, на шоу, чтобы он не чувствовал себя третьим лишним.
Они тогда погуляли.
Погуляли на славу.
Еда, вино, шоу – и Фрэнку ни разу не было позволено достать бумажник. Да и счетов он не видел, их не было. Герби давал большие чаевые, и все решалось само собой. Лучшие столики, лучшее вино – с наилучшими пожеланиями от управляющего. А после шоу их приглашали в артистическую на вечеринку.
И женщины.
Герби Гольдштейна никак нельзя было назвать привлекательным, хотя у него и было отдаленное сходство с Паваротти, которое, возможно, стало бы более явным, если бы тенор пару месяцев посидел на пудинговой диете.
И в нем не было шарма – скорее, был антишарм, то есть Герби был отталкивающим на вид, как тогда казалось Фрэнку. Он отталкивал многих – своей прожорливостью, наплевательским отношением к общепринятому поведению за столом, реками пота, которые текли с его пухлых щек и из-под мышек. Вещи на нем всегда были мятые и в пятнах, рот напоминал сточную канаву, и многие люди в Вегасе переходили на другую сторону улицы, лишь бы не здороваться с Герби.
63 
