Особенно,... 
11 
Зима вступила в свои права. Сурова она в калмыцкой степи! Колючий ветер пронизывает насквозь, гонит над землей снег, смешанный с песком и пылью. Гудит от мороза земля. Гудят от усталости ноги. А рядом то и дело раздается команда: «Шире шаг!»
Привалы коротки. Не успеешь как следует отдохнуть, как слышишь голос командира: «Шагом марш!» Поднимаешься, превозмогая страшную усталость. Надо непременно идти, чтобы не дать отступающему врагу оторваться.
Марши! Бесконечные марши! Мы идем, как нам объяснил политрук, тем самым путем, по которому с боями к Астрахани прорывалась измученная голодом и тифом 11-я армия в годы гражданской войны. Идем и идем!
Обессиленные непрерывными маршами, мы, конечно, уставали. Порой еле-еле передвигали ноги, с нетерпением ожидали команды «Привал!» и на привале засыпали мертвецким сном. Но, каким бы глубоким ни был сон, властная команда «Подъем!» пробуждала бойцов, и они снова становились в строй, чтобы идти дальше. И так изо дня в день, из ночи в ночь. Постелью на привале была земля, а подушкой – приклад винтовки или автомата.
Ветер уныло скулит в стволах винтовок и минометов. Он дует нам в лицо, набегает тугой морозной волной, словно задается целью свалить на землю движущиеся роты. Но роты упорно продвигаются вперед по бездорожью, по буграм и лощинам, мимо темных от пыли сугробов, подминая сухие и ломкие степные травы. Идут на врага!..
– Шире шаг!..
Яшкуль… Улан-Эрге… Впереди Элиста. Потяжелели солдатские вещевые мешки. А в них ни много ни мало – двести патронов, неприкосновенный запас продуктов, сменное белье, ботинки и обмотки к ним. Без этого нельзя воевать. А в пути и иголка тяжела. А еще винтовка или пулемет, гранаты: противотанковая да две ручные. Ого! Какую же ношу несет на себе боец-пехотинец?
Вездесущий Ваня Гуров сообщает, что встретился со знакомыми по разведке, которые рассказывали о боях 248-й стрелковой дивизии с 6-м румынским армейским корпусом.
Павлик Дронов кривит губы:
– Сам Антонеску небось зад греет на солнце, а своих солдат на смерть посылает.
– Привал!.. Привал!.. – проносится по колонне. Мы не садимся – падаем на землю.
Но вот силы восстановились, и минометчик Медведев затянул грустную песню:
Степь да степь кругом, Путь далек лежит…
И на серые задумчивые глаза бойца навернулись слезы. Чувствителен этот юноша Медведев. Его настроение передалось другим.
– Калмыцкая степь! Что в ней хорошего, в этой степи? – вздыхает Володя Спесивцев. – Мертвое поле.
– Верблюжья колючка, песок да бурьян, – добавляет Медведев. – Никакой жизни.
– Неверно это! – протестует боец-калмык Саранов, учитель из Элисты. – Сейчас – да. Мертвое поле. А весной! Все зеленеет… Алые тюльпаны… Цветы… Голова кружится от радости. Хороша калмыцкая степь весной! Хороша!
– Живности никакой, – не унимается Спесивцев.
– Неверно, – опять опровергает его Саранов, – а верблюды, а кони, а стада баранов?.. Разве это не живность?!
– А сайгаки? Забыл о сайгаках? – поддерживает Саранова политрук. Тимофей Селютин хорошо знает животный мир, природу и всегда с любовью говорит об этом. – Сайгаки в этой степи водятся. Быстры как стрелы. Осенью охотиться на них разрешено. Охотиться на сайгаков – одно удовольствие! Особенно лунной ночью. Глаза у этих антилоп горят, как звезды. А сайгаков, как и звезд, много. Вся степь в фосфорических огоньках, будто кто небо опрокинул. Он, сайгак, такой. Первым вожак бежит, а за ним все стадо сайгачье… А вкусно сайгачье мясо. Вкусно!
– Ну, убедили, – соглашается Володя Спесивцев.
– Побьем врага – приезжай в гости, – приглашает Саранов. – Хорошо отдохнешь. Здоровья наберешься. Рад будешь.
Дует ветер. Холодный, пронизывающий. Катит по земле сырые шары перекати-поля. А в воздух взлетает команда:
– Шагом марш!
Недалеко Элиста! Политрук Селютин знакомит нас с жизнью легендарных героев гражданской войны Ивана Кочубея и Оки Городовикова, сражавшихся в этих местах, рассказывает, что собой представляет столица Калмыкии Элиста, какие предстоят трудности при штурме ее.
Слышится вопрос:
– Говорят, в городе есть предатели?
– Возможно. В семье не без урода.
К разговору подключается боец Саранов, он с гневом рассказывает об одном предателе, которого фашисты назначили старостой.
– Этот тип в прошлом белогвардеец, заядлый враг! Руки его в людской крови…
– Вот бы поймать его, подлеца, живым, – слышатся голоса, – поймать и повесить!
11 
