Особенно,... 
63 
— А что скажешь про себя? Что было, когда вы поженились? — мягко спросила Бейли.
— Ничего. Оказалось, что у нас нет ничего общего. Напрасно я надеялся, что она оживится, сбросит маску, оставшись со мной наедине. Ну, знаешь, — снаружи лед, под ним пламя и так далее… — Мэтт криво усмехнулся. — Но через две недели угас даже интерес к сексу. Признаюсь честно: всю глубину своей ошибки я осознал на следующее утро после нашего побега. Я проснулся, перекатился поближе к ней и сказал: «С добрым утром, Кэсси», и услышал в ответ: «Не смей меня так звать. Какая пошлость!»
Прежде чем продолжить, Мэтт несколько раз тяжело вздохнул.
— Она действительно не понимала, что мне не по карману ее занятия верховой ездой или даже покупка членской карты в загородном клубе. Ее отец сразу понял, что я попался. Он заявил: «Ты же так усердно добивался ее, теперь она твоя». — Мэтт отвел глаза, перевел дыхание и улыбнулся Бейли. — Трудно признаваться в этом, особенно женщине, к которой я… отношусь так хорошо, как к тебе, но придется: за Кассандрой я ухлестывал из корыстных побуждений. Я хорошо помню, как готовился разыграть оскорбленного героя и заявить, что люблю его дочь, а не его деньги. И при этом рассчитывал, в конце концов, принять в подарок на свадьбу, скажем, дом — разумеется, построенный по моему проекту — и несколько ухоженных акров земли. Да еще надеялся, что мой новоиспеченный тесть скажет своим богатым друзьям: «Закажите проект нового дома на Барбадосе моему зятю. Он мне хоть и родня, но в своем деле лучший». Но… — Мэтт улыбнулся. — От старого хитрого лиса я не получил ничего, кроме рукопожатия. Мне не досталось в приданое даже тостера.
Мэтт рассмеялся и, как показалось Бейли, после исповеди ему стало легче.
— Если подумать, родители Кассандры наверняка были только рады сбыть ее с рук. Они обеспечили ее всем, о чем можно только мечтать, но вырастили прекрасное чудовище. Любовь, деньги — все у нее перемешалось. Наверное, вместо того чтобы уделять ей время и внимание, родители заваливали ее подарками, вот и от меня после нашей свадьбы она ждала того же самого. Она заявляла, что это моя прямая обязанность, если я действительно ее люблю, и ничего не желала понимать, даже когда я показывал ей свои банковские выписки.
— Так почему же ты сразу не развелся с ней?
— Из гордости, — объяснил Мэтт. — Я ведь разболтал всем подряд, что она будет моей. Никогда не забуду, как ухмыльнулся ее отец, когда Кассандра объявила ему, что мы поженились. Эта ухмылка заставила меня взяться за дело, зарабатывать все больше и больше, потому что лишь с деньгами я мог стать ровней ее отцу. Я… — Мэтт помолчал. — Я сам того не сознавал, но все время, пока я добивался Кассандры, мне представлялось, как мы сидим с ней за обеденным столом ее отца. Понимаешь… — Мэтт вскинул голову, и его улыбка стала ироничной, — благодаря маминому воспитанию я многое знал — какой вилкой едят устрицы, какой нож для рыбы и так далее. Вот мне и мечталось, что ее отец посмотрит и скажет… — Мэтт снова улыбнулся. — Не знаю, откуда во мне такая наивность, но я надеялся услышать от него что-нибудь вроде «я думал, моя дочь совершила мезальянс, а теперь вижу, что ты один из нас».
Бейли знала, что он ждет от нее улыбки, но ее лицо словно окаменело. Слишком часто ей приходилось слышать унизительные замечания в свой адрес. Джимми мог позволить себе обращаться как с равными и с мусорщиками, и с королями, и поскольку каждый из них пытался урвать свою толику от его состояния, смеяться над ним никто не смел. Но Бейли часто доставалось от этих людей. И вправду, зачем такому человеку, как Джимми Мэнвилл, нужна невзрачная толстушка Лиллиан?
— Знаешь, что было дальше? — продолжал Мэтт. — В тот вечер, когда мы явились к ним, чтобы сообщить, что тайно поженились, все они ужинали — вообще-то я все подстроил так, чтобы успеть к ужину. Я оглядел столовую и увидел, что рядом со стариком сидит Картер. Его принимали, меня отвергали: все осталось по-старому.
— Неужели они даже не встревожились, узнав, что единственная дочь куда-то исчезла?
Мэтт пожал плечами:
— Понятия не имею. Но похоже, они были уверены, что через несколько недель мы разбежимся, вот и делали вид, будто ничего не произошло. Для них я был временным явлением, как тень от облака.
— И ты захотел доказать им, что они ошибаются, — заключила Бейли.
— Можно сказать и так. А еще — доказать самому себе, что я не полный и безнадежный болван. И если положением в обществе мне с ними не сравняться, то в работе я обставлю любого. Я начал обзванивать компании, от работы в которых отказался, и предлагать свои услуги. А если их отвергали, я унижался и умолял.
63 
