— А я потерял свое судно из-за шестидесяти фунтов, — пожаловался Джосайя Грини.
Александр посмотрел на огромных размеров тарелку с едой, поставленную перед ним Элеонорой. Он чувствовал себя словно в театре, причем как будто он единственный в зрительном зале уже видел эту пьесу раньше и знал ее содержание. Александр ел и слушал монолог Джосайи.
Несомненно, тот произносил его в тысячный раз, но собравшиеся здесь вновь разыгрывали свои партии специально для него.
Они поведали, какой красивый корабль был у Джосайи и как он им гордился, но тот заступил дорогу Питману. Из-за участка земли, которым Джосайя владел и не хотел продавать. Питман заявил, что он якобы уверен, что у Джосайи полный трюм контрабандной зеленой краски. Он задержал корабль, но никакой краски не нашел. Тогда он среди ночи явился с дюжиной солдат в дом Джосайи и обшарил его от подвала до чердака. В ходе этого «обыска» разнесли погреб со всеми припасами, белье разрезали в клочья, переломали мебель и совершенно затерроризировали дочерей Джосайи. Он попытался получить свой корабль обратно, но ему было приказано выплатить залог в шестьдесят фунтов. Так как все его деньги были вложены в подобные залоги, которые он отдавал Питману всякий раз, как отплывал из Уорбрука, то Джосайя просто не мог наскрести еще шестьдесят фунтов. Друзья собрали для него деньги, но Джосайе предстояло доказать свою невиновность. Питман утверждал, что на борту судна была зеленая краска, Джосайя отрицал. Они представили свои иски на рассмотрение Колониального суда Адмиралтейства — и судно отдали Питману и его офицерам, так как Джосайя не мог доказать, что зеленой краски на борту корабля не было.
Слушая этот рассказ, Александр забыл о собственном жалком положении. Он посмотрел на Джосайю — человек совершенно разорен алчным англичанином, и все законно. Питман захотел землю Джосайи и получил ее. Причем прибрал к рукам и все остальное, что принадлежало семье Грини.
Алекс сидел, склонившись над тарелкой и сдерживая переполнявший его гнев, чтобы никто не заметил, какое впечатление произвели на него их слова, если уж хотел сохранить свою маскировку. Алекс чувствовал на себе их взгляды и надежду увидеть, что он именно тот, за кого они его принимали. Эти люди, как дети, считали, что кто-либо с фамилией Монтгомери может решить их проблемы и все опять пойдет как надо.
Алексу удалось скрыть свои чувства только потому, что дверь отворилась и в комнату вошла Джессика Таггерт с двумя корзинами, полными устриц.
Джессика бросила взгляд на людей; которые замерли, словно ожидая, что вот-вот грянет буря, и сразу поняла, что происходит.
— Вы что, все еще на что-то надеетесь? — рассмеялась она, переводя взгляд с одного лица на другое. — Все еще думаете, что этот Монтгомери вам поможет? Бог создал только трех Монтгомери: Сэйера, Кита и Адама. Этот не заслуживает права называться Монтгомери. Вот, Элеонора, — сказала она, передавая корзины сестре. — Похоже, вам это пригодится, здесь сегодня целый день будет столпотворение. — Она издевательски оглядела Алекса, хотя тот по-прежнему не поднимал головы от тарелки. — И похоже, им будет на что посмотреть здесь. — Очень медленно Алекс поднял голову и посмотрел на нее. Он попытался подавить гнев, что удалось ему лишь Отчасти.
— Доброе утро, госпожа Джессика, — сказал он тихим голосом, — Вы это продаете? Для вас не нашлось мужа, чтобы кормить вас?
Мужчины за столом в другом конце комнаты начали посмеиваться. Джессика была настолько хороша, что никто из присутствующих не избежал ее чар. Кто-то предлагал ей выйти за него замуж после того, как загонял в гроб жену непрестанным рождением детей, или просил ее руки для сына либо родственника, либо еще кого-то, мечтавшего заполучить Джессику. А вот теперь нашелся мужчина, который намекает, что ее никто не хочет.
— Я и сама могу позаботиться о себе, — попыталась парировать Джессика, гордо выпрямляясь. — Мне еще только не хватает, чтобы какой-то там муж путался у меня под ногами. Ни один мужчина не будет мне указывать, что мне делать и как.
Александр улыбнулся ей.
— Я вижу. — И оглядел Джессику сверху донизу. Давным-давно она убедилась, как неудобно управляться даже с ее маленькой лодкой в длинной юбке. И она приспособила для своих нужд костюм моряка. Она носила широкие матросские штаны, заправленные в высокие, до колен, сапоги, просторную блузу и незастегнутый жилет. Хотя у нее была тонкая талия и ей приходилось туго перепоясываться, чтобы штаны не спадали, в целом она была одета, как большинство мужчин Уорбрука. — Скажите мне, — продолжал Алекс ровным, спокойным голосом, — вы все еще хотите выяснить имя моего портного?