ГЛАВА ПЯТАЯ

Спустя два дня, после еще одной бессонной ночи, Джеки осознала — ей нужно что-то предпринимать. Каждую ночь она ворочалась в постели, ежеминутно просыпаясь и прислушиваясь, не слышно ли Вильяма. Конечно, она понимала, что невозможно его услышать через два этажа, но это не имело значения. Она знала — он там, она ощущала его присутствие. Утром следующего дня, около трех часов пополудни, она проснулась и поговорила сама с собой. Ее вывод был таков: или ей надо уехать, или она спятит. Когда она была моложе, ей казалось, она всегда знала, почему поступает так или иначе и, если считала, что ее поведение основано на чем-то детском — вроде ревности или зависти — старалась это чувство обойти. Но с возрастом она стала мудрой и узнала, что такое человек.

По той или иной причине она знала, что должна от него избавиться. Предположим, Терри придет с визитом и обнаружит ее и Вильяма живущими в одном доме? Будь это Париж, она отбросила бы все, что занимает сейчас ее мысли, но в провинциальном непросвещенном Чендлере (штат Колорадо) тридцативосьмилетняя женщина не может выйти замуж за мужчину на десять лет моложе.

Можно не считаться с разницей в возрасте, но ведь Вильям толковал о Тэгги. Ей нужно это прекратить. У Вильяма глаза фанатика, благодетеля. Он добивается от нее победы в гонке чтобы ее имя вошло в историю. А с таким блеском в глазах он. видимо, готов сделать что-то абсурдное, вроде того, чтобы объявить в городке, что она собирается участвовать, надеясь переломить ее нежелание.

Джеки было не до меланхолии — она в это время наряжалась, хотя, по ее мнению, это было глупейшее дело в ее жизни, но все равно — наряжалась. Заполучить мужчину с деньгами и бизнесом, такого, как Вильям Монтгомери — сладкая мечта всякого пилота. Вильям не пытался затмить Джеки, не старался главенствовать в управлении их бизнесом. Ему только захотелось заложить фундамент и выполнять эту трудную работу по финансовой части. Каждый раз, обращаясь к Джеки, он говорил что-то вроде: «Я уверен, ты лучше знаешь».

Это раздражало. Но что в нем приводило в бешенство на самом деле — это то, что ей нравилось крутиться около него — медленно и осторожно. С Вильямом она стала чувствовать себя в безопасности — только этим все и объяснилось, по ее мнению.

В первый день он спросил, где она держит свои книги, и Джеки почувствовала раздражение, потому что решила, что он пытается попасть в ее спальню, где у нее была одна-единственная полка с книгами. Он же имел в виду расчетные книги, а для нее это было излишеством.

— Ах… — сказала она, и начала плести ему, как много разного народа в городке благодарны ей за перевозки багажа в Дэнвер и доставки грузов в Тринидад. Она сможет вспомнить даты полетов, их длительность, и даже — кто платил курами, а кто наличными.

Сидя и зачарованно слушая описание денежной стороны ее жизни, Вильям поморгал и сказал, что купит шкафы и закажет необходимый набор бухгалтерских книг. Пытаясь быть, насколько это возможно, дерзкой, Джеки выпорхнула из комнаты, бросив через плечо:

— Надеюсь, ты не ждешь, что я буду записывать каждый заработанный пенни в какую-то книгу.

Джеки хотелось заставить Вильяма сказать, что он уезжает, хотелось дать понять ему и каждому возможному посетителю, что их связывает только бизнес. А при достижении этой цели уж точно она не будет самым вежливым партнером в их бизнесе. Саботировать себя глупо, потому что Вильям с каждым днем нравился ей все больше. Никакие ее шпильки не задевали Вильяма: он был просто гением покоя. Когда однажды трех человек вызвали для отмены запланированных полетов в Дэнвер, она могла сразу ставить на то, что объяснялся с ними Вильям. Все дни она бесконечно поддевала его.

  25