Особенно,... 
74 
Леатрис раскрыла было рот, чтобы ответить, но горло у нее перехватило. Она села на кровать и, глядя в лицо брату, попыталась что-то произнести, но так и не сумела. Леа отвернулась, стараясь успокоиться, потом взглянула на Велли и улыбнулась.
— Американцы очень странные люди, да? В глазах Тревельяна мелькнул смех.
— Если бы я знал это раньше, то вместо Пеша занялся бы исследованием Америки.
Леатрис рассмеялась.
— Выйти замуж за Джеймса?! Я не видела его целую вечность, даже перестала думать о нем. Чем он сейчас занят.
— Не знаю, думаю, по-прежнему работает над своей книгой. — Тревельян произнес это с тем презрением, какое всегда испытывает плодовитый автор к неудачнику, тратящему годы на написание одной книги. — Кажется, об одном из Тюдоров — Генрихе VIII и его женах?
— О Генрихе VII и его экономической политике! — резко бросила Леатрис. — Не смей насмехаться над Джеймсом. Нужны серьезные исследования, когда пишешь биографическое эссе. Тебе проще. Ты путешествуешь, а потом описываешь те места, где побывал. А ему нужно потратить много времени на чтение средневековых рукописей, да их еще надо было найти, а потом… — Леа бросила на брата сердитый взгляд. — Что смешного ты в этом нашел?
— Ну да, ты ведь не вспоминала о Джеймсе много лет и не знаешь, как далеко он продвинулся в своей работе…
Леатрис отвернулась и покраснела.
— В последний раз я слышала, что он описывает шестой год правления Генриха VII, — тихо ответила она.
— Что-что? Я не расслышал. Он пишет о шестой жене короля?
— Ах ты! — закричала Леа и бросила в Тревельяна подушкой.
Он поймал ее и сказал:
— Много лет ты писала о Джеймсе Кинкайде в каждом письме. Мне кажется, я знал о любом его шаге. Думаю, он был для тебя Богом на земле. Мне казалось, ты считаешь его чудесным человеком. Путешествуя по миру, я встречал много замечательных людей, но никто не может сравниться с великим Джеймсом Кинкайдом. Трудно поверить, что он — тот самый мальчик, который жил недалеко от Брэмли и прогонял нас из своего сада, говоря, что мы слишком шумим и отпугиваем птиц.
Леатрис не смотрела на Тревельяна.
— Ты уверена, что перестала думать о Джеймсе? Когда мы были детьми, почему-то всегда ходили мимо дома Кинкайда. Помнишь, как ты пряталась за деревьями и кидала в него комья земли?
— Я никогда не делала ничего подобного! Тревельян посерьезнел и, взял Леа за руку.
— Почему ты не вышла за него? Разве, он не просил твоей руки?
— Он сватался, когда мне было шестнадцать лет, и семнадцать, и восемнадцать. — Она вздохнула. — А в двадцать перестал… Теперь, когда Джеймс видит меня в экипаже, рядом с мамой, он отворачивается. Наверное, ненавидит меня.
— Без сомнения, наша дорогая матушка… Леатрис выпрямилась.
— Да! — Она сжала кулаки в бессильной ярости. — Да, да, да! Это был самый тяжелый момент в моей жизни, и я не желаю вспоминать. Ах, Велли, ты приезжаешь, восстав из мертвых, и говоришь, что хочешь выдать меня за Джеймса!
— Не я, а американская невеста Гарри.
Леатрис глубоко вздохнула, застыв на несколько секунд в неподвижности, и посмотрела на свои руки. Они дрожали. Она слишком хорошо знала жестокость матери. Клер так наивна. Если Леатрис еще раз попытается пойти наперекор матери и потерпит поражение, старуха сделает все, чтобы она никогда больше не восставала.
Да, но если попытка удастся… Леа не могла даже надеяться вырваться из ненавистного дома, из-под власти жестокой матери.
Она посмотрела на Тревельяна.
— Так что я должна делать?
Глава 16
Спустя три дня после встречи Клер с будущей свекровью, когда она вернулась к себе после обеда, произошло два события. Дворецкий принес срочное послание на серебряном подносе, а огромный портрет, висевший на стене, отодвинулся, открыв потайную дверь. В проеме стояла Сара Энн. Волосы ее, обычно аккуратно заплетенные в косу, падали на лоб, на плечах была паутина, выглядела она очень удивленной.
— Привет! — произнесла Отродье радостным голосом.
Клер собиралась отчитать сестру, но сдержалась: она не хотела говорить при слуге. Сделав вид, что совершенно не Удивлена появлением сестры из отверстия в стене, Клер взяла с подноса письмо и вскрыла конверт.
«Меня посадили под замок. Пожалуйста, помогите мне. Я в старом летнем домике. Приходите немедленно!
Клер пришлось прочесть эти строки трижды, прежде чем до нее дошел их смысл. Она взглянула на дворецкого, но его лицо осталось совершенно бесстрастным. Клер понимала, что прежде всего нужно избавиться от мисс Роджерс, — та была в гардеробной. (Клер вернулась в комнату на несколько минут раньше, и горничная полагала, что не должна помогать ей переодеваться.) Кроме того, следовало отослать Отродье.
74 
