Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
61 
Йон даже не сразу сообразил, что Верена имела в виду не перепланировку, а Шарлотту. Он кивнул и опустил голову. Возле него Манни препарировал жареную селедку. Процедура тоже выглядела неаппетитно и вызвала в памяти озеро Уклей-Зе. Вероятно, там полно угрей. Правда ли, что они пожирают трупы утопленников?
Как всегда, Верена перескакивала с одной темы на другую. Пускалась в воспоминания о Шарлотте, интересовалась новым адресом Йона, который он пока еще не мог ей дать, спрашивала про его квартирантов, предлагала помощь в предстоящем переезде и снова выражала сожаление, что он теперь не будет их соседом. Йон высидел для приличия десять минут и попрощался. Она проводила его до двери.
– У тебя озабоченный вид, – сказала она. – Я могу тебе чем-нибудь помочь?
За последние недели он так часто слышал эту фразу, что его уже тошнило от нее. С чего это вдруг все стремятся его облагодетельствовать? Словно смерть Шарлотты превратила его в беспомощного болвана, который даже не в состоянии самостоятельно намазать себе бутерброд. И потом это кошмарное: «Я желаю тебе побольше сил». Эти слова произносят, не задумываясь о смысле, как возле любой кассы супермаркета, в любом телефонном разговоре, при самой мимолетной встрече на улице бросают: «хорошая погода» или «приятный день». Новонемецкая вежливость, формальное сотрясение воздуха. Тошнотворно, честное слово.
– Я желаю тебе побольше сил, – сказала Верена. – И я уже спрашивала об этом – могу ли я тебе чем-нибудь помочь?
– Можешь, – ответил Йон. – Жильцы, которые въедут в мой дом, хотят устроить песочницу под кустом сирени. Не рассказывай им, пожалуйста, что там похоронен Колумбус. – Он не мог удержаться и в наказание за глупую болтовню еще раз напомнил, что Манни виноват в гибели кота.
24
У него оставалось достаточно времени, чтобы заглянуть на кладбище. Ехать в Бланкенезе на свидание с Юлией было рановато. В саду он нарвал пучок белых нарциссов и прихватил с собой помпезную вазу, сохранившуюся в их хозяйстве еще от тестя с тещей. Чем больше барахла он вынесет из дома, тем лучше.
Венки и цветы, оставленные на могиле во время похорон, уже исчезли; вместо них из стандартной кладбищенской вазы торчали желтые розы с длинными стеблями – дорогой, претенциозный букет. Сперва Йон подумал, что цветы оставил тут Роберт в предпоследнюю пятницу, перед тем как явился пешком к нему на Бансграбен, в последний раз. Что его друг не выдержал вида промокших и увядших венков и букетов, сгреб их и собственноручно отнес в компостный ящик, а потом воткнул в землю уродливую казенную вазу, наполнил ее дорогими розами и еще какое-то время стоял над могилой, погрузившись в воспоминания о Шарлотте. Возможно, об их любовных играх.
Йон выдернул вазу вместе с розами и выбросил в ближайшую бочку для мусора. И лишь после этого сообразил, что розы слишком свежие и не могли простоять одиннадцать дней – дождь, ветер и ночные заморозки давно оставили бы их без лепестков. И что уборка могилы – дело кладбищенского садовника.
Он вдавил принесенную из дома вазу в то же самое место, откуда выдернул прежнюю. Заставил себя заботливо поставить в нее нарциссы, без спешки, цветок за цветком. При этом он все время пытался увидеть себя со стороны, глазами какого-нибудь посетителя кладбища, случайно проходящего мимо. Допустим, кого-то из знакомых, родителей его учеников. Либо знакомых его знакомых, которые слышали про господина Эверманна, потерявшего жену по трагической и нелепой случайности, и с жалостью наблюдали за ним.
Тут он спохватился, что не налил в вазу воды. У ближайшего крана не оказалось ни одной лейки. Раньше, когда он приходил вместе с Шарлоттой на могилу стариков Пустовка, как бы редко это ни случалось, возле крана всегда стояли лейки. Неужели снова придется выкапывать вазу и тащить к крану? Еще раз повторять всю процедуру? Он разозлился, ему не терпелось поскорей уйти отсюда, сбросить с себя маску убитого горем вдовца и вновь стать самим собой, встретиться с Юлией, лежать в ее постели, ощущая бедрами ее нежную кожу.
Но вдруг за ним в самом деле кто-нибудь наблюдает? И увидит, что он принес своей жене, известной всему Ниндорфу садовнице, цветы и даже дорогую вазу, но поставил ее без воды? Он огляделся по сторонам. По дорожке плелся старик с полной картонкой анютиных глазок. Йон дождался, когда старик поравняется с ним.
– Скажите, здесь больше нет леек?
61 
