Особенно,... 
78 
– Какую землю? О чем ты?
– Замок Гетен, твой замок! Мой управитель, твой управитель, черт побери! Мне плевать, кто владеет этой землей! Кровь Христова, я прикончу подлеца! Он посмел оспорить границы моей земли!
Лайонин зябко повела плечами, удивляясь спокойному виду Ходдера. С упавшим сердцем она наблюдала, как тот снимает со стен булаву, боевой топор, боевой молот и чекан.
– Ранулф, ты не можешь сам потолковать с этим человеком?
– Поговорить? Время для бесед уже прошло! Повезет ему, если его замок будет снабжен всем необходимым, поскольку я собираюсь устроить осаду. Посмотрим, сколько этот ничтожный барон продержится против Черного Льва! Оставляю Мальвуа-зен на твое попечение. Я беру с собой стражу и сотню рыцарей гарнизона. Если понадобится больше воинов, я пришлю гонца, и ты отдашь приказ. Надеюсь, ты сознаешь свой долг?
– Вполне, – ледяным тоном ответила она.
Он бросил на нее быстрый взгляд, но не умерил гнева.
– Брент отправляется со мной. А теперь подойди и поцелуй меня, чтобы твой поцелуй остался гореть на губах и не дал мне тревожиться за тебя. Я защищаю твой замок!
Она не высказала свои мысли. Не объяснила, что не отдала бы даже одного дня в его обществе за какой-то неведомый замок. Сдержала слезы и протесты, и он яростно поцеловал ее, до боли сминая губы.
– Буду присылать весточки, – бросил он, сбегая по ступенькам.
Лайонин поспешила следом:
– Подожди! Подожди!
Она торопливо поднялась наверх и нашла вышитую ленту, точную копию львиного пояса. Ранулф уже подошел к ожидавшим его воинам. Она обняла мужа и продела ленту сквозь его кожаный пояс. То, что она сделала с лентой, заставило его охнуть и оттолкнуть жену.
– Ты забываешься! – прошипел он, но его глаза сияли.
– Это тебе на память, – прошептала она, смаргивая слезы.
– Я не смогу думать ни о чем другом, – серьезно ответил он.
Отъезжавших всадников провожали не только рыдания Лайонин, но и плач женщин, стоявших в дверях зала «черной стражи». Лайонин повернулась к ним. Все молчали, однако в этот момент между женщинами, обреченными ждать и молиться за мужчин, ушедших воевать, протянулась ниточка дружбы.
Лайонин и Амисия провели день в соларе. Графиня шила, француженка, по обыкновению, бездельничала.
– Я завидую вам, леди Лайонин, вашей безмятежности и спокойствию. Вряд ли я вела бы себя так в подобном положении.
– Боюсь, я не совсем вас понимаю.
– Насколько мне известно, вы носите дитя лорда Ранул-фа. То есть предполагаю, что это его дитя. Ведь никогда ни в чем нельзя быть уверенной.
Лайонин ответила коротким холодным взглядом.
– О, я не хотела вас оскорбить. Просто лорд Ранулф такой красивый мужчина. Должно быть, он пользуется огромным успехом у женщин. Я нахожу его абсолютно неотразимым.
– Я не позволю обсуждать моего мужа в подобном тоне.
– Прошу меня простить. Собственно, я хотела говорить не о вашем муже. Поверьте, я просто вам удивляюсь. Если бы мне предстояло вскоре отяжелеть ребенком, а муж-красавец находился бы за много миль отсюда, с мужчинами, которые приводят в лагерь женщин, пусть самого низкого пошиба, но тем не менее женщин… На вашем месте…
– Леди Амисия, если вы в самом деле леди, ваши намеки вполне недвусмысленны и крайне мне не нравятся. Я требую, чтобы вы держали подобные мысли при себе.
– Я согласна с вами. Мне тоже не хочется слышать напоминания о моем несчастье.
Лайонин пожала плечами.
Амисия улыбнулась и провела пальцем по шпалере.
–Даже при самом коротком знакомстве я нахожу, что лорд Ранулф… человек крайне романтичный, не считаете? Расскажите, как он ухаживал за вами? Трудно было покорить его, или это дело нескольких дней? Долго ли вы знали друг друга до помолвки?
Лайонин от возмущения потеряла дар речи.
– Думаю, на весь ваш роман ушло несколько дней, – продолжала Амисия, но тут же поспешно прикрыла рот рукой. – Правда, лорд Ранулф не из тех мужчин, кто легко влюбляется: для этого он слишком серьезен. О, простите, вы, кажется, упомянули, что он не признавался вам в любви. Мм… интересно, что приготовили нам на обед? Я немного ослабела и удалюсь к себе. Доброго дня, миледи. Надеюсь, я ничем вас не оскорбила.
После ее ухода ошеломленная Лайонин долго не могла пошевелиться. Наконец она встала и покачала головой. Ей всегда было известно, что француженка – воплощение зла. Стоит ли удивляться, что она это доказала? Но что, если Ранулф в разлуке затоскует и возьмет себе женщину? Так поступают большинство мужчин. Это вполне естественно, и ей стоит смириться с женской долей.
78 
