Особенно,... 
76 
— Итак, я больше не нужен, — сказал Джей-Ти, и глаза его потемнели. Он не смотрел на Арию. — Я отправляюсь в ванную, если только здесь есть ванна или душ, а потом мы приступим к обеду и склоке Это будет нетрудно.
Он выхватил чистое белье из чемодана, сорвал полотенце с крючка и вышел из комнаты.
— Нет, нет, нет! — почти закричала Ария в ту же секунду, как Джей-Ти исчез за дверью. — Все неправильно! Нас нельзя разлучать. Может, вы еще не знаете, что американское правительство не хотело помогать мне до тех пор, пока я не согласилась посадить рядом с собой на трон американца. Мы должны оставаться мужем и женой, и будет лучше, если он будет возле меня.
Она была почти в панике. Она не хотела расставаться с Америкой. Она не хотела терять мужчину, с которым была так счастлива!
Мистер Сандерсон одарил ее одной из своих самых дипломатических улыбок.
— Конечно, мы в курсе этого щекотливого аспекта вашего соглашения, Ваше Королевское Высочество. Но позвольте заметить — это была военная сделка. Не дипломатическая и не политическая. Вы же не можете всерьез думать, что вам удастся посадить на трон Ланконии американца? Он не имеет понятия об обязанностях принца-консорта. И что он знает о самой Ланконии? И вдобавок, насколько мне известно, у него нет ни малейшего желания стать принцем-консортом. Он бы не справился, даже если б, вообразим невозможное, народ Ланконии согласился принять простолюдина в качестве мужа их королевы. Вы должны думать о Ланконии, а не о своих… личных чувствах.
Ария чувствовала, как Ланкония проникает в ее жилы, словно кто-то открыл окно и впустил в него холодный воздух.
— Но особы королевской крови не разводятся, — возразила она.
— Ваш брак будет аннулирован, — сказал мистер Сандерсон. — Он был заключен под давлением, и Высший Совет Ланконии согласится с этим, как и правительство Америки. Мы верим, что вы сможете уговорить короля отдать нам ванадий, и в качестве ответной помощи на нашу вам помощь вы в будущем согласитесь разместить в вашей стране наши войска.
— Да, — проговорила она. — Америка мне помогла, и я выкажу ей свою благодарность.
Выражение лица мистера Сандерсона изменилось.
— Мне очень жаль, что я доставил вам… стал причиной неприятных переживаний. Я и понятия не имел, что вы оба так привязались друг к другу за столь короткое время. Мне дали понять, что вы с радостью воспримете аннулирование брака.
— Это было раньше, — пробормотала она. Потом она вскинула голову. — Дайте нам побыть вместе, чтобы попрощаться. Мы еще успеем расстаться после ссоры, когда со мной войдут в контакт. Ну… он скажет, что ни одна жена так себя не ведет, а я уйду без его разрешения. Позже я могу заявить, что мне больше понравилось быть принцессой, чем женой. Брак можно расторгнуть, когда я вернусь на свое законное место.
— Да, но…
— А теперь вы можете оставить меня одну.
Как только Ария это сказала, она поняла, как много времени прошло с тех пор, как она в последний раз отдавала царственные приказы.
— Да, Ваше Высочество, — сказал мистер Сандерсон, а потом встал, слегка поклонился и вышел из комнаты.
Ария пошла к окну и стала смотреть на узкую улочку, на людей, шедших по ней. Они казались какими-то старыми. Их шаги не пружинили. И не было видно детей. Каждый год все больше молодых людей забирали детей и уезжали из страны. Это была больная проблема, но что можно было поделать? Здесь не было для них ни работы, ни современных развлечений.
И чем больше она смотрела, тем больше убеждалась: она в ответе за этих людей! Конечно, Высший совет занимался законотворчеством, разрабатывал судебную систему. Но повседневная жизнь страны была заботой королевской семьи. И в последнее время она и ее семья стали основным объектом любопытства туристов.
Она взглянула на свое платье. Темно-коричневое, простое — без бриллиантов, знаков королевского отличия. Она стала припоминать, как она одевалась, будучи принцессой. Трем женщинам требовалось два часа, чтобы одеть ее и причесать ее длинные волосы. И весь день она переодевалась: утренние платья, дневные платья, вечерние платья, платья для приемов, платья для чая и длинные чопорные платья для званых обедов.
Она думала о своем официальном распорядке дня: каждая минута была отдана каким-нибудь делам. С десяти утра до шести вечера она была на людях. Она осматривала фабрики, выслушивала жалобы людей, пожимала тысячи рук, решала личные проблемы своих подданных. Затем были поездки по Ланконии, иногда длившиеся несколько дней; она посещала больницы, утешала умирающих детей и их родителей. А вечером ее везли на какой-нибудь утомительный бал, где люди говорили с ней дрожащими от почтения голосами.
76 
