92 
— Ты что, так и намерен сидеть тут целый день? — набросилась она на мужа. О том, что это, возможно, их последний день вместе и что ей больше никогда не суждено увидеть его снова, Зарид старалась не думать. Она была уверена в том, что брат никогда не позволит ей остаться с Говардом. Роган будет настаивать на расторжении брака и добьется его, заявив, что сестра вышла замуж без его, опекуна, разрешения.
— Почему ты так странно смотришь на меня?
— Ты все еще продолжаешь видеть во мне Говарда, а не просто человека. Ты считаешь меня полной размазней, но в то же время думаешь, что твой бешеный братец абсолютно всесилен. Неужели ты не понимаешь, что не все проблемы можно решить путем применения грубой силы?
Она покачала головой.
— Посмотрим, как ты запоешь, когда брат приставит к твоей груди клинок, как раз напротив сердца. — Она подбежала к сундуку и вынула оттуда одежду, которую ей в свое время одолжил поваренок, а затем начала быстро натягивать ее.
— Нет! — Тирль спрыгнул с постели. — Ты больше не мальчик. Слышишь? Ты не мальчишка из семьи Перегринов. Ты женщина из семьи Говардов.
— Ничего подобного! — возмутилась она, швыряя одежду на поя. — Не смей называть меня Говардом. Я не Говард и никогда им не стану. Говарды — мои враги.
Он подошел к ней и обвил ее руками.
— Тише, тише, любовь моя. Все будет хорошо. И не бойся ничего. Я ни за что не отдам тебя твоему брату. Она рванулась из его объятий.
— Он будет сражаться с тобой! Ну как ты не понимаешь! Мои братья ненавидят Говардов. За право прикончить тебя Роган готов заплатить даже собственной жизнью. Только я могу остановить его, но для этого я должна выйти к нему.
Он улыбнулся.
— Выходит, как ни крути, идти тебе придется. Но только рядиться в эти тряпки я не позволю. Прошли те времена, когда ты бегала в облике мальчика. Наденешь то платье, помнишь, вытканное золотом. Ты дашь понять своему брату, что стала женщиной.
— Единственное, что я ему этим докажу, — это то, что на деньги Говардов можно купить кучу платьев, стоимость каждого из которых превышает доход со всех поместий Перегринов, — пробурчала Зарид. Она была задета, очень задета тем, что его, казалось, совершенно не заботит, что, быть может, они скоро расстанутся навсегда. Она пойдет к своему брату, а ее брат… Боже» ей даже подумать страшно о том» какое наказание ее ожидает за то, что она сделала.
— А что же мне надеть? — размышлял вслух Тирль.
— В такую минуту ты можешь думать о том, что тебе надеть? Ты забыл, что меня скоро здесь не будет, перед кем же ты собираешься щеголять нарядами? — «А еще я никогда не научусь читать как следует, — думала она. — У меня никогда не будет детей и мужа, который бы так заботился обо мне и так меня любил».
— А как ты полагаешь, чем еще можно поразить твоего брата, как не богатством? Или мне все же лучше вырядиться в кольчугу? Не знаю, что и выбрать — доспехи или камзол, сверкающий серебром. Ты не находишь, что мы бы чудесно гармонировали — ты в золоте, я в серебре? Однако, боюсь, что твой брат все же захочет померяться со мной силами, а серебро — штука довольно непрочная. К тому же, с него чертовски тяжело смывать кровь.
Зарид в отчаянии шлепнула себя рукой по лбу.
— Мой брат двинул на нас целую армию, а ты стоишь тут и разглагольствуешь об одежде. Неужели у тебя нет ни капельки здравого смысла? Неужели тебе все равно, что мы больше никогда не увидимся? Что сегодня я должна буду вернуться в свою семью? — На ее глаза наворачивались слезы. — Я всегда знала, что все хорошее очень быстро кончается. И вот моей спокойной жизни тоже пришел конец.
В ответ на это Тирль обнял ее за талию.
— Посмотри-ка на меня и послушай, что я тебе скажу. Ты считаешь своего брата самым могущественным человеком на свете, но это не так. Раньше ты постоянно напоминала мне, что я Говард, но теперь, кажется, сама забыла об этом. У меня столько людей и денег, что я могу разбить тощенькое войско твоего брата в пух и прах.
Глаза Зарид расширились от ужаса, и она попыталась вырваться, но он не пускал ее.
— Я сказал тебе, что могу это сделать, а это еще не значит, что я это сделать собираюсь. А собираюсь я всего лишь выйти навстречу твоему брату.
— Не надо, — прошептала она. — Он убьет тебя.
— Правда? Но ты сказала, что честь для него превыше всего. Разве у него поднимется рука на человека, который является не только его кровным родственником, но и, фактически, братом благодаря браку с его сестрой. Посмеет ли он убить человека, который сам сдался на его милость?
92 
